Смена эпох - [23]

Когда свершилась революция, Сахеб принял ее сердцем сразу. Ее цели — социальный прогресс, равноправие всех наций, народностей и племен, аграрная реформа, демократическая перестройка общества, просвещение народа — были ему близки и понятны. В своих выступлениях перед соплеменниками он горячо поддерживал планы и дела народной власти, разъяснял людям суть ее политики. Это было нелегкой и опасной работой. Провинция Кунар имеет довольно протяженную границу с Пакистаном. Здесь десятки труднодоступных горных переходов, тайных контрабандистских троп. Уже в первые месяцы после революции с той стороны в Афганистан стали засылаться банды контрреволюционеров, разбойничавшие в округе, жестоко каравшие всех, кто сочувствует революции. Сахебу не раз приходилось скрываться в соседних кишлаках, подолгу жить в Кабуле.

— Смутные, тяжкие были времена, пока народная власть здесь не закрепилась, — рассказывает он мне. — Сколько людей потерял наш Факиркот, какой ущерб нанесен дехканским семьям… Приходившие на постой банды отбирали у людей все ценное, вырезали скот, облагали дехкан «налогами». Сейчас в провинции стало спокойнее, граница охраняется надежней. У людей появилась жизненная уверенность. Правительство всячески подкрепляет ее. Невиданное в наших местах дело: из Кабула, из провинциального центра мы получаем минеральные удобрения, элитные семена, сельскохозяйственную технику. Кто, когда при прежних режимах так заботился о простом дехканине?..

Сахеб, как он честно признался мне, считал уже завершенным, выполненным свой жизненный долг. Все-таки восемь десятков лет… «Счастьем было уже то, что я дожил до таких перемен в нашей стране!» Но неожиданно в его судьбе стали происходить удивительные события. Сначала его вместе с двумястами других прогрессивных священнослужителей избрали делегатом Лои джирги. Затем он был выдвинут в состав высшего органа государственной власти — Революционного совета ДРА, где ему доверили высокий пост заместителя Председателя Ревсовета. А три недели спустя ему дали еще одно важное дело — руководить постоянной комиссией Революционного совета по социальным вопросам и культуре. Старик необычайно горд, но в то же время взволнован и обеспокоен: справится ли, оправдает ли такое доверие?

Прошу рассказать, что за люди в его комиссии, чем они будут заниматься. Он говорит, что состав комиссии очень представительный, в полном соответствии с требованием времени расширять социальную базу революции. Его заместитель — ректор Кабульского университета Хабиби. Секретарь комиссии — журналист, редактор журнала «Равноправные национальности» Езмоз. Среди членов — председатель Союза работников искусств ДРА, глава кабульской организации Национального отечественного фронта, врач, домохозяйка, губернатор провинции, командир отряда добровольцев — защитников революции. Восемь членов НДПА, двенадцать беспартийных…

У комиссии и ее председателя Сахеба Хака большие планы. Сфера их забот огромна: народное просвещение, специальное высшее и среднее образование, здравоохранение, культура, торговля, бытовое обслуживание, строительство жилья, благоустройство населенных пунктов… Они будут контролировать работу министерств и ведомств, местных органов, участвовать в законодательной деятельности Ревсовета и, конечно же, добиваться проведения в жизнь всех решений и указов высшего государственного органа страны как в центре, так и у себя в провинциях.

— Целый месяц провел я в Кабуле, — говорит Сахеб Хак. — Завтра возвращаюсь в Кунар. Надо поближе познакомиться с первым секретарем провинциального комитета партии, губернатором провинции. Работать дома можно только в тесном контакте. Надо подыскать помещение для приема населения. Теперь я должен помогать не только людям своего племени.

Я смотрю на его одухотворенное, как будто помолодевшее в последние дни лицо и в который раз за время своей афганской командировки думаю: как круто и неожиданно революция меняет судьбы людей, какие она открывает перед ними дороги…

ДУКАНЩИК ДЕЛАЕТ ВЫБОР

Если руководствоваться первым движением души, дуканщика Зикрию трудно представить себе убежденным сторонником революции. Лавочник, частник, торгаш… И товар выбрал особый. У других — десяток арбузов, два-три ящика винограда или хурмы, мешок с укропом и петрушкой. Дело сезонное, рисковое: не продашь, погонишься за ценой — завянет, замерзнет. А его товар ходовой и звонкий, не знающий сезонов и режимов, — часы. Ручные, настенные, кабинетные, будильники — те, что без устали тикают в каждом афганском доме, на руке каждого взрослого.

Впрочем, почему взрослого? Часы здесь — вещь престижа. Любой мальчишка, кому посчастливилось попасть в подручные к деревенскому пекарю и городскому жестянщику, свои первые деньги тратит на часики. Пусть дешевенькие, штамповка — они все равно переводят его в категорию «солидных» людей.

Прилавки афганских дуканщиков пестрят изделиями знаменитых часовых фирм, патентованными браслетами всевозможных образцов и форм. В Кабуле мне приходилось видеть миниатюрные часики на пухлой ручонке едва ли не годовалой девочки. А как-то в самолете рядом со мной сидел упитанный и сонный бородач, у которого на правой и левой руках было по хронометру из тяжелого и дорогого металла желтого цвета…