Смена эпох - [17]

Узнав, что лечение продлится еще три месяца, она подумала: а как же ее школа? Беспокоило, тревожило не одно лишь то, что ее питомцы останутся недоучками даже в простом, ликбезовском смысле. Плохо, что у них может угаснуть только что проснувшаяся уверенность в будущем, в новом деле.

И когда верная подруга Мина, как уже стало привычкой в эти дни, вновь заглянула к ней после уроков, Мари тихо сказала ей:

— Наверное, после всего случившегося моя просьба покажется тебе бессовестной… Но если бы ты решилась продолжить занятия в Калай-Вахеде…

Выпуск на курсах ликбеза в кишлаке состоялся в срок. Выздоровевшая Мари и Мина, три месяца руководившая кружком, с волнением наблюдали, как их ученики сдают экзамены городской комиссии. Никто не остался на «второй год». «Добротная работа, — лаконично оценил их 1руд председатель комиссии. — Везде бы так!»

Мари Эсматьяр закончила лицей с некоторым опозданием и в университет уже не попала. Ее взяли на работу в городской комитет Демократической организации женщин Афганистана, где мы и познакомились. Там она возглавляет отдел по ликвидации неграмотности. Под ее началом 975 кружков в Кабуле и его окрестностях, где преподают только женщины.

857 из них добровольцы ликбеза.

Глава 2 ШАГ НАВСТРЕЧУ

КАПИТАН РАСУЛ

Гудит, кипит базар Герата, третьего во величине города Афганистана. Звонкие мальчишеские голоса нараспев расхваливают свежий дымящийся плов. Умело фехтует деревянным метром седобородый дуканщик, торгующий экзотическими восточными тканями. Вот в кабину грузовика укладывает какие-то свертки крепкий дядя лет сорока. Не из бедных — в простой, но добротной одежде, шелковой нарядной чалме. Один сверток выскальзывает из рук и падает на мостовую. Из развернувшейся мешковины пред очи всего честного народа выкатывается автомат. Дядя испуганно кидается к нему, но поздно. Его правое плечо тяжкой хваткой сжимает рослый молодой усач в сандалиях на босу ногу. Рядом с усачом вырастают двое его друзей. Они аккуратно заворачивают автомат в мешковину и вежливо просят его владельца пройти с ними в провинциальное управление ХА Да (служба безопасности).

Начальник управления товарищ Баки рассказывал мне о гератских новостях, когда в его кабинет ввели задержанного. «О, капитан Расул! — приветствовал он молодого усача, протянувшего ему автомат. — Да еще и с уловом!»

По афганскому обычаю, всем, в том числе и задержанному, подается чай, и начинается знакомство. Для начала мы внимательно рассматриваем автомат. Знакомая вещица! Кустарная пакистанская работа. Короткий ствол, чтобы было легче прятать под одеждой. Приклад испещрен зеленым орнаментом букв — контрреволюционные лозунги и призывы. Это оружие исламских муджахеддинов — «борцов за веру». На тыльной стороне приклада свежие и старые зарубки. Считаю их — восемнадцать. Восемнадцать чьих-то жизней…

— Чего только не купишь на гератском базаре, — вздыхает товарищ Баки. — Сколько отдали? — спрашивает он у владельца.

— Да что вы! — взволнованно всплескивает тот руками. — Я мирный крестьянин, зачем мне это! Наверное, кто-то подложил в кабину…

Капитан Расул подмигивает своим ребятам, и они скрываются за дверью.

— Ну, хорошо, — продолжает беседу Баки, будто не заметивший этого маневра. — Допустим, подложили. Но раз уж вы здесь, придется познакомиться поближе. Можете предъявить какие-либо документы?

Вместе с Расулом он внимательно разбирается в ворохе справок, квитанций и прочих бумаг, высыпанных на стол задержанным. Птичка оказалась непростая. Гулям Мухаюддин приехал в Герат из поселка Тургунди на собственном грузовике покупать новый трактор. В Тургунди у него сто гектаров земли, большое хозяйство, с десяток батраков. «Разве в их уезде не было земельной реформы?»— интересуюсь я.

— Была, — с готовностью отвечает дядя, — только после раздела земли все дехкане добровольно отдали мне полученные от государства участки обратно. Народ у нас верующий. Все знают, что коран чужое имущество брать запрещает…

Несмотря на то что покупка трактора благополучно состоялась да и за автомат, должно быть, заплачено немало, у Гуляма Мухаюддина была обнаружена солидная сумма денег, причем не только афганских: иранские туманы, американские доллары. «Старые сбережения», — неохотно объясняет он их происхождение.

Возвращаются сотрудники капитана Расула. С ними мальчик из рыночной пекарни, близ которой парковался грузовик из Тургунди. Он видел, как хозяин машины долго торговался с каким-то типом, а потом так же долго отсчитывал бумажки за купленный сверток.

— Не было этого! — упирается задержанный.

— Ничего, капитан Расул найдет и продавца, — уверяет его Баки. — А вам пока придется посидеть в холодке, вспомнить, как было дело.

…Во время нашего разговора я нет-нет да и посматривал на молодого капитана. Лицо Расула, особенно его пышные усы, казались мне удивительно знакомыми.

За год до нынешней нашей встречи в афганской столице состоялась большая, представительная джирга бывших руководителей душманских отрядов, перешедших на сторону народной власти. Каждый из собравшихся во всеуслышание рассказывал, что заставило его выступить против революции, в чем его вина перед народом, почему он решил отказаться от своих прежних убеждений и начать служить республике. И первым со своей исповедью в зале Национального отечественного фронта выступил капитан Расул.