Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни - [54]

Я совершенно обо всем этом позабыла и теперь, вспомнив, смотрю на нее и стараюсь увидеть всю целиком, а не только ее задранный подбородок и обвинительный тон. «Простите. Отвлекли».

– Я просто думала, что вы подождете. Вот и все.

– Ничего страшного, – говорит она, поворачивается ко мне спиной и снова запрыгивает на каталку.

– Вы правы; я не предупредила. Увидимся, когда вы вернетесь. – Она ничего не отвечает, и санитарка сочувственно на меня смотрит, после чего начинает толкать перед собой каталку. Я чувствую себя разбитой и тут слышу звуковой сигнал вызова и вижу, что над дверью в палату Шейлы загорелся свет. Черт побери! Должно быть, ей снова нужно обезболивающее, а Дороти все еще у себя в палате.

Я поворачиваюсь к двери в палату Дороти, и мой телефон звонит. Ну что теперь? Я держу в голове множество деталей, ношусь со всех ног, и при этом у меня такое чувство, будто я топчусь на месте. Именно я должна сделать последний шаг, чтобы Дороти могла отправиться домой. Именно я должна позаботиться о том, чтобы Шейла была в целости и сохранности доставлена в операционную. Именно я должна подключить мистера Хэмптона к его лекарству, а также проследить, чтобы оно его не убило. А тут еще и Кандас: ухаживая за ней, мне приходится прилагать большие усилия, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем потом пожалею. А еще постоянно нужно следить за тем, чтобы не забыть, пока меня постоянно отвлекают, какую-нибудь важную деталь.

Я чувствую покалывание в руках, а мое горло сжимается – это наступает паника. У меня всего четыре пациента. Четыре. Почему же мне так тяжело обо всех них заботиться?

* * *

Мне когда-то нравились комиксы про «Лигу супергероев». Когда я на работе, то частенько вспоминаю одного из супергероев – Двойную Дамочку. Сосредоточившись, она может разделиться на две полноценные и совершенно идентичные версии самой себя. Может быть, если бы я хорошенько постаралась, то у меня бы тоже так получилось. Ну хотя бы сегодня – один-единственный раз. Если бы я по-настоящему захотела.

Мой телефон не смолкает. Как бы я ни старалась, как бы я ни хотела, я тут одна. Я нажимаю на кнопку и принимаю звонок. «Медицинская онкология, Тереза». Это администратор операционной. Шейле назначено на семь вечера. Они никак не могут принять ее раньше. «Нам нужно, чтобы предоперационная проверка была проведена прежде, чем она у нас окажется», – говорит мне этот парень.

Мне нравится, как он подчеркивает слово прежде, словно я не понимаю, что «предоперационная» означает «перед операцией». Мне хочется придумать какой-нибудь смышленый и саркастичный ответ, однако я просто говорю «да» и вешаю трубку. А какой смысл? Может быть, он действительно не очень-то вежливый администратор или же просто переработался, как и все мы, – ну, или и то и другое. Записав время, на которое назначена операция, я гоню его прочь из своей памяти.

Господи! Звуковой сигнал вызова из палаты Шейлы со временем нарастает и теперь уже напоминает скорее сигнал тревоги из какого-нибудь второсортного боевика. Предупреждение: несанкционированное проникновение через периметр!

Я с силой толкаю дверь. «Прости, прости, прости. Столько всего навалилось, зашиваюсь». Ее неподвижное лицо все в глубоких складках. Согнувшись пополам на кровати, она быстро и поверхностно дышит.

Я тянусь ей за спину, чтобы выключить сигнал вызова. «Больно? – Она кивает и хватает ртом воздух. – Сейчас же вернусь с лекарством. Кстати, – я обвожу палату взглядом, привлекая внимание ее сестры и зятя, – операцию назначили на семь вечера, так что будем ориентироваться на это время». Ее сестра сидит рядом с Шейлой и держит ее за руку. Муж сестры стоит за ней, засунув руки в передние карманы своих джинсов.

– Семь, – говорит он и один раз кивает головой.

– Сейчас же вернусь. – Быстрым шагом я направляюсь по коридору к закрытой комнате с лекарствами, ввожу данные Шейлы на клавиатуре автоматического шкафчика выдачи наркотических препаратов, перепроверяю дозировку, пересчитываю количество шприцов в ящике и вбиваю его в компьютер. Появляется сообщение об ошибке. Я снова считаю – то же самое число. Ввожу его, и снова ошибка. «По фиг». Я жму на кнопку, чтобы получить готовый шприц с наркотиком. Значит, что-то не сходится – что ж, прямо сейчас мне не до этого.

Как можно быстрее, чуть ли не переходя на бег, я поворачиваю за угол и иду обратно по коридору. Вставляю иголку в пустой шприц, протираю спиртом верхушку емкости с наркотиком, а затем ввожу его, смешивая с десятью миллилитрами физраствора. Я так и вижу перед глазами измученное лицо Шейлы и слышу ее тяжелое дыхание. Боль ее окончательно одолела.

Возвращаясь в ее палату, я так резко поворачиваю у своей рабочей станции, что у меня под ногами скрипит пол. Я показываю ей шприц, затем подхожу к работающей капельнице и ввожу в нее наркотик, предварительно протерев трубку спиртовой салфеткой. Затем я протираю ее повторно и ввожу еще десять миллилитров физраствора, чтобы наркотик как можно быстрее попал в кровь.

Она вздыхает и закрывает глаза, после чего откидывается на лежащей в изголовье ее кровати подушке. «Спасибо», – говорит ее сестра тихим дрожащим голосом. Муж снова кивает, после чего плюхается обратно в мягкое кресло.