Смехачи Мейерхольда - [94]

— Это я знаю.

Сочная проза Достоевского живописует постоянную манеру Фомы Фомича блефовать. Вот он в очередной раз пугает обитателей Степанчикова своим уходом:

«Но ему не дали говорить: общие крики заглушили слова его. Его усадили в кресло; его упрашивали, его оплакивали, и уж не знаю, что ещё с ним делали. Конечно, и в мыслях его не было выйти из «этого дома», так же как и давеча не было, как не было и вчера, как не было и тогда, когда он копал в огороде. Он знал, что теперь его набожно остановят, уцепятся за него, особенно когда он всех осчастливил, когда все в него снова уверовали, когда все готовы были носить его на руках и почитать это за честь и за счастье. Но, вероятно, давешнее, малодушное его возвращение, когда он испугался грозы, несколько щекотало его амбицию и подстрекало его ещё как-нибудь погеройствовать; а главное — предстоял такой соблазн поломаться; можно было так хорошо поговорить, расписать, размазать, расхвалить самого себя, что не было никакой возможности противиться искушению. Он и не противился; он вырывался от непускавших его; он требовал своего посоха, молил, чтоб отдали ему его свободу, чтоб отпустили его на все четыре стороны; что он в «этом доме» был обесчещен, избит; что он воротился для того, чтоб составить всеобщее счастье; что может ли он, наконец, оставаться в «доме неблагодарности и есть щи, хотя и сытные, но приправленные побоями»? Наконец он перестал вырываться».

18 апреля 1957 года после генеральной репетиции «Села Степанчикова» состоялось его обсуждение. Было много замечаний по мелочам, но общий вывод внушал оптимизм: спектакль удался, после «обкатки» станет ещё лучше.

На обсуждении, среди прочих, выступил автор инсценировки Николай Эрдман.

— Когда распределяли роли, то мне казалось, что Царёв выйдет или нет, а в Игоре Владимировиче я не сомневался, — говорил он. — Я видел три репетиции. В первой мне очень нравился Царёв и не очень нравился Ильинский. Потом я долго не видел и понял, что у Игоря Владимировича всё должно выйти. У него не могло не выйти. Прошло время, и что-то не вышло сегодня. Царёв сегодня мне понравился, а у Ильинского седьмой акт слабоват…

Почему у Игоря Владимировича не выходит? Фома, несмотря на то, что он плохой человек, думает, что он хороший. Он плохой на сто процентов, но думает, что он лучше всех. Это мы встречаем в жизни, это было и в XIX веке, но Достоевский написал это убеждённо, что он хорош, а мы должны понимать, что он плохой, даже когда он говорит правильные вещи. Это, наверное, даёт какой-то отклик в современности. Я встречал таких людей, и вы встречали, и об этом следует сказать вслух. Это называется конфликт, правда, сейчас немного суховатый, но это конфликт двух людей — светлого и тёмного начала.

Я не сомневаюсь, что у Игоря Владимировича выйдет хороший правильный образ^{131}.

Прогноз драматурга полностью оправдался. По мнению большинства критиков, игра Игоря Владимировича была эквивалентна тексту классика. Благодаря артисту зрители видели ожившую повесть воочию.

Премьера спектакля Малого театра «Село Степанчико-во и его обитатели» состоялась в сентябре 1957 года. Ильинский продолжал дорабатывать свою роль от представления к представлению, улучшал грим, костюм. В популярной видеозаписи, сделанной в 1960 году, чувствуется, что артист добился совершенства.

Глава восемнадцатая РУКОВОДЯЩЕЕ ЛИЦО

В Википедии, там, где идёт речь о «Празднике святого Йоргена», попалась на глаза забавная фраза: «Сыгравшие две главные роли Кторов и Ильинский, хотя и прожили после выхода фильма более 50 лет и были близкими друзьями, никогда больше вместе не снимались в кино».

Что вместе не снимались — это полбеды. Обидно другое — они и порознь мало снимались. То обстоятельство, что Ильинского 17 лет не было на экране, очередной пример нашей вопиющей, в данном случае творческой, бесхозяйственности. Ведь на тот период Игорь Владимирович был одним из лучших, если не самым лучшим комическим актёром страны. Всенародный любимец, авторитетнейший человек, титулованный артист. Хорошо бы такого иметь в рядах партии.

В Малом театре Ильинского многократно уговаривали вступить в партию. Каждый раз он отказывался, приводя тот довод, что он человек религиозный.

— Это неважно, — успокаивали его. — Главное, вы сможете принести больше пользы и людям, и театру.

В конце концов уговорили: в 1960 году Игорь Владимирович вступил в партию. И вскоре пожалел об этом. Понял, что практически его лишили возможности высказывать своё мнение, могут обвинить в нарушении партийной дисциплины. «Товарищи по партии» сплошь и рядом занимаются демагогией, преследуют свои шкурные интересы, на каждом шагу козыряют своей принадлежностью к «избранным». Искренности у них ни на грош: на собраниях говорят одно, а в курилке — другое… Подумывал даже выйти из партии, да жена отговорила — скандал может вредно отразиться на сыне.

Когда Ильинский отказывался вступать в партию, ссылаясь на свою религиозность, это не являлось отговоркой — он в самом деле был глубоко верующим человеком. Семья Ильинских много лет жила во 2-м Колобовском переулке в сравнительно небольшой двухкомнатной квартире. У Игоря Владимировича имелись возможности переехать отсюда в более просторную, но артист отказывался. Мотивировал это тем, что во дворе, буквально напротив его подъезда находится храм иконы Божией Матери «Знамение» за Петровскими Воротами, который он регулярно посещал.