Смех, свет и леди - [3]

Отец сказал, что это все пустяки, но Минелла не стала его слушать и послала за доктором.

Доктор тоже не считал, что это опасно, он дал ей обеззараживающую мазь, и Минелла применяла ее в точности согласно его указаниям.

Однако рука лорда Хейвуда не заживала, и к концу недели боль стала невыносимой. К нему пригласили хирурга, но было уже слишком поздно.

Заражение распространилось по всему телу, и только морфий помогал ему хоть как-то превозмогать ужасную боль.

Все произошло так быстро, что Минелла даже не успела этого осознать.

Только после того, как ее отца похоронили на тихом маленьком кладбище рядом с его женой, она поняла, что осталась совсем одна.

В первые дни, не подозревая о том финансовом беспорядке, который ее отец оставил после себя, она не собиралась никуда уезжать и рассчитывала, что сможет сдать под обработку те земли поместья, которые еще не были в аренде.

Однако мистер Мерсер разрушил ее иллюзии и заставил Минеллу понять, что эти планы были лишь напрасными мечтами.

Сама усадьба давно уже была заложена, так же, как и по крайней мере половина угодий.

После того, как закладные были оплачены, и она узнала, какие огромные суммы ее отец задолжал в Лондоне. Минелла была вынуждена признать горькую истину.

Она осталась не только одна, но и без гроша.

Сейчас, глядя через стол на мистера Мерсера, поверенного ее отца, она сказала:

— Даже не знаю, как благодарить вас, мистер Мерсер, за вашу доброту. Я доставила вам столько хлопот и могу лишь надеяться, что вы достаточно вознаградили за труды и себя, и ваших помощников.

— Не волнуйтесь об этом, мисс Минелла, — ответил мистер Мерсер. — И ваш отец, и ваша матушка были со мной очень любезны с самого первого дня их жизни здесь, и именно покойный лорд Хейвуд помог мне приобрести много новых клиентов для моей маленькой и не очень известной семейной фирмы. Минелла улыбнулась.

— Отец всегда любил помогать людям.

— Это правда, — согласился мистер Мерсер, — и я думаю, что еще и по этой причине его кредиторы не нажимали на него так сильно, как могли бы. И каждый из них был глубоко и искренне огорчен его смертью.

От этого трогательного признания заслуг ее отца у Минеллы на глаза навернулись невольные слезы. Справившись с собой, она произнесла:

— Папенька всегда говорил мне, что, когда он сможет взять меня в Лондон, вероятно, на будущий год, его друзья будут заботиться обо мне и всячески развлекать.

— Быть может, они позаботятся о вас сейчас, — с надеждой предположил мистер Мерсер. Минелла отрицательно покачала головой.

— Я уверена, что без папеньки, который умел всех рассмешить и которого приглашали на каждый прием, это будет совсем не то же самое.

Мистер Мерсер не мог этого отрицать и просто сказал:

— Но, может быть, какая-нибудь добрая дама, которая была знакома с вашим отцом, согласится стать вашей опекуншей, мисс Минелла, и ввести вас в высшее общество?

— Боюсь, высшее общество мало меня интересует, — задумчиво произнесла Минелла, словно говоря сама с собой. — Мама часто беседовала со мной об этих вещах, но я знаю только, что не хочу жить с тетушкой Эстер. Она такая унылая!

Ее голос прозвучал так, словно она вот-вот разрыдается, и мистер Мерсер мягко сказал:

— Вам совсем не обязательно принимать решение прямо сегодня, мисс Минелла, тем более что нам пришлось говорить о таких грустных вещах. Бы можете остаться здесь по крайней мере до конца месяца. У вас есть время подумать о том, к кому вы можете поехать.

Минелла хотела ответить, что она уже думала об этом.

Всю ночь она пролежала без сна, перебирая в уме всех Клинтон-Вудов, которые еще были живы, и повторяя про себя имена родственников матери, которых она никогда не видела.

— Должен же быть кто-то, — сказала она, как уже сотню раз говорила прежде.

— Я уверен, что есть, — ободряюще сказал мистер Мерсер.

Он поднялся на ноги, собрал бумаги, которые лежали перед ним на столе, и убрал их в кожаный портфель, с которым никогда не расставался.

Портфель был старый, потертый: он верой и правдой служил мистеру Мерсеру с самого первого дня, как он стал поверенным в фирме своего отца.

Хотя его партнеры и клерки посмеивались над ним, он не допускал и мысли о том, чтобы расстаться со ставшим родным портфелем.

Минелла тоже встала, и по истертому ковру они вместе вышли из кабинета в маленький, облицованный дубовыми панелями холл.

У парадного входа мистера Мерсера дожидалась старая двуколка, запряженная молодой лошадью, которая быстро домчала хозяина до маленького торгового городка Хантингтон, где помещалась его контора.

Мистер Мерсер забрался в двуколку, и кучер щелкнул кнутом.

Разбрасывая колесами гравий, двуколка покатила по въездной дорожке, которая явно нуждалась в прополке. . Минелла помахала на прощание мистеру Мерсеру и вернулась в дом.

Закрывая за собой парадную дверь, она подумала, что до сих пор не может смириться с мыслью, что это больше не ее дом, и понятия не имеет, куда ей направиться, когда настанет время покинуть его навсегда.

Кроме, конечно, тетушки Эстер. Мысль об этом маячила в ее сознании, подобно черному облаку.

Минелла помнила каждое слово из письма, которое тетушка написала ей после того, как о смерти отца Минеллы было объявлено в газетах. От каждой фразы письма так и веяло холодом, а в постскриптуме говорилось: +++