Смех и грех - [11]

Анджей услужливо раскрыл передо мной заднюю дверцу - какой великолепный джентльмен, и - в наше время. Мне даже стало немного стыдно из-за нехороших мыслей о нём. Глаза Анджея загадочно блеснули, он заботливо захлопнул дверцу за мной, и мы поехали.

Меня несколько удивило, что Анджей не спросил, куда меня доставить, однако мы ехали по направлению к моему дому, и я не встревожилась.

Великолепная машина мчалась, минуя светофоры под жёлтый свет, и у меня дух захватило: вот бы иметь такую «тачку»! Однако куда же мы едем? И почему Анджей, я уж не говорю про мрачного патлатого водителя, так неприлично молчит?

- Мальчики, мне надо к площади Труда, подбросьте меня туда, хорошо?

Молчание в ответ.

- Анджей, ты слышишь? - осведомилась сухо я.

- Слышу, слышу, - откликнулся тот, не оборачиваясь. - Но нам в другое место.

- Ну, так остановитесь, я выйду!

- А вот этого мы делать не будем,- ответил он, всё так же не глядя на меня.

- То есть как это - не будете останавливаться? - я увидела в салонном зеркальце своё обескураженное лицо.

- А так. Ты поедешь со мной, прелесть моя, - но по голосу его никак нельзя было судить, что я - его прелесть, уж больно суров голос Анджея.

Патлатый по-прежнему молчал. Впрочем, ему и некогда было говорить - он так усиленно жевал резинку-жвачку, что я удивилась: как это парень до сих пор челюсти не свернул.

А машина тем временем вырвалась на загородное шоссе.

- Эй, я так не хочу! - возмутилась я, дёргая какие-то ручки на дверце. - Выпустите меня, или я выпрыгну!

- Ха! - подал голос Патлатый, выплюнув на дорогу жвачку, он тут же засунул в рот новую подушечку «Дирола». - Прыгай, если хочешь, щас дверь разблокирую, - и я уловила в зеркальце ироничный взгляд водителя.

Но не дура же я вываливаться из машины на скорости сто «камэ». Как же потом без меня дети? И мне стало страшно: куда везут? А потом любопытно: куда всё-таки везут? Потом опять страшно: что собираются со мной сделать? И опять любопытно… Опять страшно: зачем похитили, с какой целью? Чёрт, ну что делать-то?

Я уже перестала бояться: раз везли без всякой конспирации - даже глаза не завязали - и не применяют никакого насилия, то, вероятно, ничего плохого мне сделать не хотят. И тем более любопытно - зачем же тогда меня умыкнули? В общем, я вполне спокойно обозревала окрестности, что промелькивали за окном «вольвы». Через полчаса лихой езды мы прибыли в незнакомый мне дачный массив.

Патлатый остановил машину перед железными, выкрашенными в зеленый цвет, воротами. Нажал на кнопку дистанционного пульта, ворота величаво уползли в правую сторону, и мы въехали на территорию усадьбы, раза в четыре превышающую мой собственный дачный участок. И дом виднелся в глубине сада - не чета моему сараю.

Анджей с прежней галантностью открыл дверцу машины, с полупоклоном предложил выйти.

- Прошу, пани, - произнёс он на польский манер: помнил, видимо, мерзавец, наш разговор об Иоанне Хмелевской.

Я не спеша выбралась из машины, спокойно огляделась и одобрила увиденное:

- А ничего домик, неплохо бы пожить в таком.

- Вот и поживешь, - и на этом галантность Анджея иссякла. - Топай к дому, тебя ждут.

- Ах, милый, - изумилась я притворно и даже потянулась к нему всем телом. - Разве ты похитил меня не для себя? Ах, ты меня разочаровал, - и при этом устремила взгляд на небо.

- Топай, топай, - мрачно глянул на меня Анджей. - Я себе могу найти и не такую драную козу, - и отвел взгляд в сторону, чтобы я не успела заметить в его глазах то, что называется - «кинул глаз».

Но я успела. Однако сделала вид, что не успела. Надо же было ещё и возмутиться его бестактным заявлением: женщину, посетившую два часа назад парикмахерскую, благоухающую лаком и блестевшую наманикюренными ногтями, никак нельзя назвать драной козой.

- Ах ты, паразит! Это я-то - драная коза? - непритворно задохнулась я от наглости Анджея. - Чего тогда пялился на меня в самолёте, зачем в ресторан приглашал? Я тогда не только драная коза была, но и сонная тетеря!

Анджей не обратил на меня своего взора и направился к дому, буркнув через плечо:

- Иди за мной. И не заставляй меня делать грубости.

Я вообще-то уже осознала, что, несмотря на скрытую симпатию ко мне, Анждей способен сделать грубость, правда, непонятно, почему. И я покорно (внешне!) пошла за ним, обдумывая, как сбежать. Патлатый тем временем завёл машину в гараж и стоял неподалеку от нас, ухмыляясь во весь рот, не переставая ритмично двигать челюстями, потому и ухмылка его была невыносимо противной. Я мысленно пообещала себе как-либо насолить патлатому водителю, правда, ещё не придумала - как.

Дача внутри стоила того, что было снаружи. Чисто и уютно. На полу - ковёр, который почему-то показался мне знакомым, журнальный столик, два кресла по сторонам изящного камина.

- Сиди здесь, - ткнул пальцем Анждей в сторону кресел, мрачно предупредив, - и не рыпайся.

А я и не хотела «рыпаться», как выразился этот бандит, правда, весьма симпатичный бандит. Впрочем, как посмотришь кино да телек, так сейчас все преступники на морду очень симпатичные, даже можно сказать - красавцы. Такие и усыпляют нашу бабью бдительность, из-за них влипаем мы в беду, как мухи в мёд.