Смех дьявола - [8]

Вид этой убогой комнаты заставил обеих молодых женщин остановиться на пороге.

— Я не ждал новых гостей так рано и не успел приготовить постели, — сказал Леон, вытаскивая одеяла из одного сундука.

— Другой комнаты нет? — тихо спросила Леа у Альбера.

— Нет, — откликнулся хозяин, у которого был хороший слух. — Другой комнаты нет. Это все, что я могу вам предложить, любезная дамочка. Идите, помогите мне приготовить постели. Вы увидите: они хороши, из настоящего утиного пуха. Забравшись на них, не захотите вылезать.

Одеяла были жесткие, но приятно пахли травой.

— Все удобства за домом, там много места, — добавил хозяин с лукавым видом.

— А где умываться?

— Снаружи есть умывальник, и колодец недалеко.

Выражение лица Леа было, вероятно, забавным, потому что Камилла фыркнула.

— Увидишь, нам будет очень хорошо. Позволь помочь тебе.

Шарль не проснулся даже тогда, когда мать раздела его и положила в постель.

2

Давно уже Камилла и Леа не спали так крепко. Даже мальчонка, обычно просыпавшийся первым, еще спал, несмотря на позднее утро. Свет, проходя через красные занавески, становился розовым и мягким. Дверь, должно быть, была открыта. До них доносились успокаивающие шумы фермы: кудахтанье кур, скрип колодезной цепи и удары ведра о бревна, воркование горлиц, отдаленное ржание, голос ребенка, зовущего свою мать. Казалось, ничто не может нарушить эту мирную жизнь. Кто-то вошел в комнату и подбросил угля в печь. Вскоре почувствовался аромат настоящего кофе. Камилла и Леа, как на призыв, дружно отодвинули свои занавески. При виде двух всклокоченных голов Леон издал ворчание, похожее на смех.

— Ну вот и хорошо, милые. Нелегко вас оттуда вытащить, пожалуй, это возможно только с помощью чистого колумбийского.

Леа бросилась, чуть не упав с кровати, о высоте которой забыла, и схватила чашку, протянутую Леоном. Она поднесла ее к носу, жадно втягивая чудесный аромат.

— Я положил два куска сахара. Надеюсь, что не слишком много.

— Два куска! Ты слышишь, Камилла!

— Слышу, — произнесла она, подходя, такая гибкая в своей длинной ночной рубашке, придававшей ей вид пансионерки.

Леон протянул ей чашку.

— Откуда у вас все это?

— Англичане оставили мне пакет кофе. И это еще не все. Из сундука, который, должно быть, использовался для хранения продуктов, он вытащил большую краюху хлеба.

— Ничего себе! Это же настоящий сдобный белый хлеб!

Он вытащил из кармана нож, медленно открыл его и отрезал три отличных ломтя. Леа уткнулась носом в плотную мякоть, жадно вдыхая ее запах, словно боясь, что он улетучится. Камилла созерцала свой кусок с серьезностью, которую вносила во все.

— Хлеб… хлеб…

Шарль, стоя на кровати, протягивал свои ручонки. Леон поднял его и, посадив себе на колени, отрезал ему ломоть.

— Для него это слишком много, месье, он все это никогда не съест, — воскликнула мать.

— Не верю. Чтобы такой парень не справился… Пойдемте, выпьем кофе, становится прохладно.

Старый охотник был прав: Шарль съел весь свой кусок.

Прошло три дня сельской идиллии. Было солнечно и немного холодно.

Вечером 21-го вернулся Альбер. Он встречался с Матиасом в Лангоне. Молодой человек согласился следовать за ним с завязанными глазами и руками в багажнике машины до маки около Мориака. Там он ответил на все вопросы мясника и партизан. Удовлетворенный ответами, Альбер отпустил его ночью около вокзала в Ла-Реоле.

— Гестапо было у нас в доме? — спросила Леа.

— Не гестапо, а люди комиссара Пено.

— Морис Фьо был с ними?

— Нет.

— Как там дела? Что с моей тетушкой и с Руфью?

— Все в порядке. По словам Руфи, их допросили вежливо, не очень слушая ответы.

— Чего они хотели?

— Они хотели узнать, получают ли в Монтийяке какие-либо известия от отца Адриана. Ни слова о вас и о мадам д'Аржила.

— Странно!!. Почему Сидони перед смертью сказала, чтобы я спасалась, а Матиас был уверен, что нас вот-вот арестуют?

— Потому что, по его словам, он случайно слышал разговор между начальством полиции и Фьо, утверждавшим, что вы должны быть осведомлены о побеге братьев Лефевров и об убежище отца Адриана и вашего кузена Люсьена.

— Тогда почему они приехали сначала к Сидони?

— Полиция получила письменный донос (у меня есть идея насчет отправителя), сообщавший, что она прятала борцов Сопротивления.

— Почему Матиас не предупредил нас об этом раньше?

— Денан несколько часов задерживал его в своем бюро.

— Кто такой этот Денан? — прервала Леа.

— Настоящая дрянь, этот Люсьен Денан! Он появился в Бордо после эвакуации. До 42-го года он был продавцом в магазине «Французские женщины», в отделе галантереи и трикотажа. После работы он отправлялся в Управление профсоюзов, где заносил на карточки все сведения, собранные им о служащих магазина. Очень быстро он стал агентом-осведомителем номер один. Он ушел с работы и был назначен помощником инспектора по еврейскому вопросу, а потом стал областным делегатом. Когда в Бордо была создана полиция, он сделался — начальником Второго управления. Говорят, что он также работает на немецкую разведку под именем «господин Анри». Вот такой фрукт. Что до Матиаса, то он, как только освободился, взял служебную машину. К несчастью для Сидони, он приехал слишком поздно. Сегодня утром бедную старушку похоронили. Немногие из нас шли за гробом.