Слышишь пение? - [2]
Неужели он забыл? Девочке казалось, будто папа ее предал — первый раз в жизни. И при том, честное слово, отец не знает ни одной живой души в этой самой Польше!
Внизу пробили часы. Анна сосчитала удары. Только шесть часов! Папа с ума сошел, наверно.
Она зевнула. Слишком рано, вставать еще не пора. Голова сама собой сползла на подушку. Надо поспать, раз уж не удалось побыть с папой.
Что случилось? Кто так страшно кричит?
— Клара, Клара, пойди сюда!
Девочка ничего не могла понять, а папа продолжал звать снизу:
— Руди! Анна, разбуди Руди! Позови всех! Быстро! Ты меня слышишь?
— Да, папа.
Выскочив из кровати, Анна бросилась — но не будить остальных, а взглянуть на папу, стоящего внизу, около лестницы. Но отец уже вернулся в комнату. Девочка услышала слабый, отдаленный голос. Не папин. Английский голос. Испуганная, она с трудом различала слова:
"…Боже, благослови нас и помоги правым в борьбе".
Папа показался в дверях гостиной. Анна, едва начав спускаться по лестнице, замерла, уставившись на отца. В чем дело? Он такой ужасно старый, старый и больной. И совсем незнакомый.
— Началось! Британия объявила войну Германии,[1] - произнес Эрнст Зольтен.
Выходит, папа прав. Пока он предупреждал, что скоро будет война, мама сердилась и повторяла: "Прекрати болтать глупости". А папа, оказывается, был прав. На мгновение Анна даже обрадовалась — смысл папиных слов еще не дошел до сознания — значит, глупости говорила мама, а отец, как всегда, все понимал правильно.
Но тут солнечный луч осветил папино лицо, и даже слабое зрение не помешало Анне разглядеть слезы на его щеках.
Девочка стремглав понеслась вверх по лестнице.
Глава 2
— Руди, — заорала она, распахнув дверь в спальню братьев. — Руди, проснись! Проснись!
Фриц немедленно выскочил из постели, но Руди никак не мог открыть глаза.
— Что такое? — вяло, хриплым со сна голосом спросил мальчик.
У Анны даже страх прошел на минуту.
Вот это счастье — раз в жизни узнать важную новость раньше старшего брата!
— Началась война! — объявила девочка. Ей казалось, она на сцене — играет посланца, который произносит одну-единственную, зато самую значительную фразу. — Папа велел спуститься вниз. Поторапливайтесь!
Теперь дальше по коридору — будить сестер. От обрушившихся известий они испугались и растерялись. "Здорово, — снова подумала Анна, — я все узнала самая первая".
— Поторапливайтесь, — повторила девочка, ей ужасно нравилось командовать братьями и сестрами, хотя бы по папиному поручению.
Она сбежала вниз. Руди уже тут, сидит рядом с папой, оба слушают радио.
— Где мама? — спросила Анна.
— Я ее позвал, разве еще не пришла? — папа даже не обернулся.
Спальня родителей внизу, рядом со столовой. Анна открыла дверь и увидела маму, как ни в чем ни бывало спящую глубоким сном. Она подскочила к кровати и коснулась маминого плеча, как в детстве, когда плохо чувствовала себя ночью. Конечно, папа самый главный, но стоило Анне заболеть, на первом месте оказывалась мама. Ясное дело, Клара Зольтен немедленно проснулась.
— Что случилось? — мама приподнялась на локте, обеспокоено вглядываясь в лицо младшей дочки.
— Папа велел тебя разбудить, — объяснила девочка. — Он встал очень рано, послушать последние известия, знаешь, из-за Польши…
— Всегда так! — фыркнула мама. — У нас и своих сложностей предостаточно.
— Мама, — решительно прервала ее Анна. — Началась война. Британия против Германии. Прямо как папа говорил.
Но все было напрасно. Мама медленно встала, надела халат, машинально провела расческой по волосам.
Анна стояла рядом — что же делать? Мама как будто ничего не слышала.
— Пойдем, — мама протянула дочке руку. Вместе они вышли в гостиную. Фриц и Фрида уже спустились, Гретхен бежала вниз по лестнице.
— Анна сказала… Это ведь неправда… Она ошиблась, да? — спросила мужа Клара Зольтен.
— Слушай, — перебил папа. — Повторяют речь Чемберлена.[2]
Анна знала про Чемберлена — премьер-министра Великобритании, одного из тех, кто встречался с Гитлером на конференции в Мюнхене, а вернувшись, обещал Англии "новую эру мира". Папа называл его слепым глупцом — как можно верить Гитлеру, даже если тот и клянется больше не вторгаться ни в одну европейскую страну.
Глупец или нет, но сейчас его голос казался Анне грустным и усталым. Конечно, этот голос она и слышала раньше:
"Да благословит Господь всех вас и да защитит Он правого".
Речь еще не кончилась, а мама уже скрючилась в папином кресле, содрогаясь от рыданий. Отец неловко обнял жену за плечи. Начал что-то говорить диктор, но папа больше не слушал.
— Можно, я выключу радио? — Руди посмотрел на мать. — Похоже, ничего нового пока не передадут.
Папа кивнул. Анна смотрела на старшего брата. Тот шагнул вперед, нащупал ручку приемника, и мгновением позже голос диктора наконец умолк. Руди отдернул пальцы, сцепил руки за спиной. Девочка внимательно взглянула на него. Нахмуренный и немного бледный, брат в общем выглядел довольно обыкновенно. Война! Анна попыталась представить себе, какая она, война. Папа постоянно говорил о войне, но все происходило где-то там, далеко, и не имело никакого отношения к ней, канадской школьнице.
