Слышишь, Кричит сова! - [144]

Первый раз вертолет прилетал неделю назад - вскоре после хронограммы, так встревожившей Антона Давыдовича. Но с тем рейсом улететь не удалось пришлось уступить место доисторическому "сувениру": все вместе - и людей, и аппаратуру, да еще и костяшку в четверть тонны весом - вертолет поднять просто не мог. Тогда Антон Давыдович и решил сначала отправить череп. Это было единственно разумно. Можно было, правда, и часть оборудования погрузить, но шеф, не вдаваясь в подробности, сказал: "Технику потом". Мало того, вертолет вполне мог обернуться за день, ну, в крайнем случае назавтра прилететь, но Антон Давыдович сказал вертолетчику Мите, как само собой разумеющееся: - В общем, ждем через недельку...

Дураку ясно, обрадовался шеф непредвиденной отсрочке, надеется может, еще оживет приемник.

С черепом на этот раз управились в два счета, тащить-то никуда не надо было - вертолет повис над местом, где мурашки уже отполировали бедную ящерову головушку до зеркального блеска, сбросил конец с крюком, Иван с Алексеем подцепили тиранозаврика за скулу,: и вертолет, поднявшись повыше, перенес череп на поляну перед избуцжой. Здесь трофей крепко принайтовили под днищем вертолета - всунуть внутрь и думать нечего было. Митя-вертолетчик проверил все крепления, потыкал пальцем в полированную кость, сказал задумчиво: - Чего только возить не приходится...

Для Ивана эта неделя прошла в обычных хлопотах.

Сначала пришлось перемонтировать кое-какие линии, чтоб без помех для приемника снять часть аппаратуры. Потом нужно было подготовить к размонтированию самые сложные узлы. Не зря пахал всю неделю: когда вертолет прилетел снова - на съем аппаратуры вместе с погрузкой ушло всего часа три, а не три дня.

Иван копался с утра до вечера, а у приемника дежурили поочередно Антон Давыдович и Алексей. Но приемник упорно молчал, независимо от того, кто сидел у пульта. Антон Давыдович мрачнел час от чсу - надежда на связь исчезала неумолимо, и тем быстрее, чем меньше оставалось до конца отсрочки, так кстати выпавшей благодаря весу "трофея" и маломощности Митиного вертолета.

Алексей от вынужденного безделья злел и то и дело приставал к шефу с разговорами, Ивану тоже, может быть, интересными, да в другой обстановке. Он и прислушивался краем уха, возясь с паяльником и кусачками в путанице разноцветных проводов.

- Вообще-то я полагал, что ты знаком с работами доктора Барга,заметил как-то Антон Давыдович на очередной вопрос Алексея.

- Успеть бы познакомиться хотя бы с тем, что имеет непосредственное отношение к нам, уважаемый профессор,- невозмутимо отвечал Алексей.- Что же касается доктора Барга, то его интересует английский феодализм, а нас, как мне помнится, нечто другое...

Иван зло зашипел - зазевавшись, ткнул паяльником не в проводок, а в собственный палец. Покосился - не заметил ли Лешка, уж он этого не пропустит. Нет, не заметил, слушает Антона.

- В той или иной степени время всегда было элементом человеческого сознания. Человек средневековья воспринимал время как бы в двойном измерении: естественном и историческом, то есть как течение круговое, циклическое и как линейное, развернутое. Но в обоих случаях картина мира, рисовавшаяся ему, была по сути насквозь статичной и лишь внешне подвижной. В этом отразилась вся мера слитности средневекового человека с природой, естественной связанности его сознания родовыми узами, образ жизни, специфика материального производства.

- Бытие определяет сознание,- неожиданно для себя вставил Иван и тут же, обозлясь на собственное нахальство, отвернулся, преувеличенно пристально вглядываясь в нутро уже развороченного пульта.

- Совершенно верно,- сказал ему в спину Антон Давыдович,Средневековое общество - в основе своей земледельческое общество. Смена времен года не только диктовала земледельцу характер и ритм его труда, но и формировала многие стороны его мировидения. В этом видении время представляло собой круговорот и измерялось естественными циклами: движением небесных светил, числом снятых урожаев, сменой поколений в роду и так далее, отсчитывалось вехами, хранившимися в памяти, то есть метрикой больших делений. Когда же памяти не хватало, на помощь приходило определение - "с незапамятных времен".

- Хронограмма номер двенадцать,- напомнил Алексей.

Иван напряг память - что это за хронограмма? Но вспомнить не смог. Антон Давидович тоже ответил не сразу, но, поразмыслив, согласился: - Да, пожалуй. Примитивное сознание синтетическое.

Вместо расчленения окружающей действительности на начала природы и человека оно отражает их в нерасторжимом единстве. Вместо различения моментов времени в порядке их следования: прошлое, настоящее, будущее - оно охватывает их, по сути, как одновременные. Человек с подобным мироощущением окружен прошлым, оно продолжается в настоящем, а будущее - это то же "вчера", но которое наступит "завтра".

- Однажды ночью наступит день и встанет солнце в полнеба, и...Алексей не договорил, замер.

- Вертолет,- сказал Иван.

Далекое стрекотание слышалось все явственнее. Недельная отсрочка закончилась, ничего нового не принеся.