Слямбу катамбу нок! или Приключения первобытного выдумщика - [5]

Съездив изобретателя по наклоненной макушке, Сокрушай потоптал Дума ногами (не до смерти), сел и приказал шаману закончить за него его речь. У вождя просто не хватало сейчас слов от ярости, чтобы разъяснить изобретателю, в чем вред его новации и преступность замысла.

— Дум, — начал Шито-Крыто, — ничто так не подрывает авторитет первобытного человека, как Улыбка!

— Вот-вот. — подтвердил с медвежьей шкуры вождь, — ты попал в самую точку, Шито: она подрывает авторитет! А теперь разверни эту мысль.

— Итак, Дум, я продолжаю, — послушался шаман. — Вспомни для начала, сколько неразумных голов было проломлено, прежде чем наш великий стал тем, кем ему предназначено было стать самим духом Горы Тарарамом.

Дум, стоявший на четвереньках, поднял ушибленную голову и потряс ею.

— Вспомнил? А теперь вообрази, что вождь, представ перед своим народом, вдруг разулыбается! Знаешь, что произойдет? Я думаю, земной Диск треснет и мы все очутимся в Бездне. Ведь каждый, увидев, как растягивается до ушей — непонятно для чего — грозный рот Сокрушая, подумает, что с ним что-то не то: либо он заболел, либо сошел с ума. В Улыбке, Дум, народ увидит слабость, узрит неуверенность своего предводителя! Но это еще не все. Сейчас я открою тебе, каким тайным оружием ты снабжаешь общество. Скажи мне, Дум, вот что: если раньше кто-то, слушая вождя, не соглашался с ним, что он делал? Да, Дум, правильно — неслух поднимал руки, потрясал ими и вопил дурным голосом. Так он сообщал о своем несогласии с предводителем. А как поступал с ним наш Сокрушай? И это ты знаешь, Дум. Он подзывал несогласного поближе, поднимал дубинку и…

— Блямц! — подал голос с медвежьей шкуры Сокрушай.

— Именно так и было всегда — блямц! — и ты этому свидетель, Дум, не правда ли? А теперь скажи мне, что будет, если среди народа распространится твоя Улыбка? Не знаешь, конечно! Я открою тебе глаза, Дум. Своевольник не станет больше размахивать руками, выдавая себя. Он… Да, да, Дум, — он улыбнется или, что еще хуже, ухмыльнется! Ухмылка же, неслышная, как змея, проскользнет по его лицу и никто ее не заметит. Ибо Усмешка, Ухмылка, о неосмотрительный Дум, это и есть след змеи на лице человека! Ослушник останется невыявленным, с целой головой, в которой, как пчелы в дупле, будут роиться предательские мысли. И может так случиться, что, слушая вождя или меня, ничтожного его слугу, ухмыльнется кто-нибудь еще. Эти двое увидят ухмылки друг друга — и вот они уже сообщники! И уже готов заговор! Видишь, Дум, какую угрозу таит в себе Улыбка, какого врага ты нам подпускаешь!

— Ты молодец, Шито-Крыто! — рявкнул вождь. — Прямо читаешь мои мысли! Ты выразил все именно так, как я думал.

— Я стараюсь, — скромно согласился шаман. — Читать твои мысли — моя первейшая задача.

— А теперь придумай ему наказание, Шито, — распорядился Сокрушай, — придумай, потому что я немного утомился, размышляя о вредоносности Думова изобретения. Самое трудное, Шито-Крыто, это заглядывать вперед, но я с этим справился — увидел, что может принести нам такая, казалось бы, невинная вещь, как… как я назвал вариант Улыбки?

— Ухмылка, о великий.

— Да, Ухмылка. Ну и пакостная же это, должно быть, вещь! За это, так сказать, изобретение, Дум, тебя бы надо сбросить с Горы. Но, может быть, Шито придумает что-нибудь похлеще. Надо хорошенько устрашить всех, чтобы никому не захотелось пустить змею на свое лицо.

— Дело об Улыбке, о вождь, нужно оставить между нами. Его нельзя обнародовать. Улыбка, как я выяснил, заразительна или, если сказать проще, заразна. Она немедленно прилипает к лицу того, кто ее увидел у другого. Поэтому лучше о ней не заикаться при народе, пусть он не знает об Улыбке как можно дольше. Суровые времена — суровые слова — суровые лица, — вот наш девиз.

— А как же все-таки мы накажем Дума?

Дум, как и прежде, стоял на четвереньках, потирая ушибленную голову, и смотрел то на одного говорящего, то на другого.

Шаман запустил руки в свои космы.

— Бабай меня забери — что-то я ничего оригинального не могу придумать! В голову лезет самое простенькое: повесить, утопить, сжечь на костре…

— Шито-Крыто, — подал голос с четверенек Дум, — помнишь, ты грозился услать меня к Краю Земли? По-моему, нет кары страшнее. У меня волосы поднялись дыбом, когда я об этом услышал. Я осознал свою громадную теперешнюю вину и считаю, что единственное, что мне остается после Улыбки, это заглянуть в Бездну! Упасть в нее и, как ты говоришь, бесконечно долго летя, превратиться в подобие сухого листа.

Шито-Крыто подозрительно посмотрел на Дума.

— Ну да, — сказал он, — мы тебя пошлем туда, а ты через неделю-другую вернешься.

— А ты дай мне провожатых, — посоветовал выдумщик, — двух крепких парней, от которых я не смогу убежать. Они проследят, как я исчезну в Бездне, придут и доложат о моем ужасном конце.

На этот раз Сокрушай переводил глаза с одного на другого.

— Боюсь, что ты хитришь, Дум, — сказал шаман, подумав с минуту, — но не могу пока поймать за хвост твою идею.

— Послушай-ка, Шито, — проговорил вдруг вождь. — За что мы хотим наказать Дума? За новинки! Изобретем же и мы кару! Край Земли — это как раз то, что нужно! Мы еще никого туда не усылали. Как аукнется, так и откликнется! Ты пропал на этот раз, Дум!