Служу по России - [4]
Ранним утром в полной темноте наш пароходик гулко ударился о деревянный бок дебаркадера. Заскрипели доски. Полетела швартовая верёвка, пароход дал длинный гудок, и вскоре я остался один на один с ночью, холодной и тревожной. Под утро задремал в каюте дебаркадера, а когда проснулся, начинался серый дождливый день, точь-в-точь, как в Петрозаводске. От Васильевского дебаркадера до Кижей рукой подать, но сквозь дождь и туман их было не разглядеть.
«Вот там, за погостом, – показал старичок, хозяин пристани. – Иди по этому холму и аккурат попадешь». Но мне посчастливилось увидеть, прежде чем «попасть». Пройдя с километр, я оказался на погосте и стал рассматривать деревянные кресты, надеясь найти среди них северные поклонные. В это время подул сильный ветер. Тучи разорвало. Солнце, выпущенное на свободу, озарило всё вокруг слепящим светом. Я посмотрел вперёд – и замер: прямо передо мной возносились купола кижских церквей, а над ними, от края до края небесного, засияла радуга.
Кижи. 1961 год. Одна из самых первых командировок с реставрационным заданием
…Солнце простояло в небе все двадцать дней, которые мы работали в Кижах. Мне и в мечтах не представлялось такое чудесное место, этот удивительный зеленый остров посреди бескрайних водных просторов. Но главное, что здесь я впервые увидел иконы, написанные заонежскими художниками, познакомился и близко сошёлся с их потомками – искусными северными плотниками, хранившими как зеницу ока архитектурное богатство, завещанное отцами и дедами.
В дом Ошевнёва – это один из объектов музея деревянного зодчества – свезено было около тысячи икон, возвращённых по мирному договору из Финляндии. Нашей задачей было разобрать их и перевезти в Петрозаводский музей изобразительных искусств. При разборе коллекции мы недосчитались досок «неба» из купола Преображенской церкви. Местные власти убеждали, что расписные паруса «неба» уничтожили финны, но пастор, отвечавший за возврат икон, убедил нас в обратном: «небеса» сожгли в Карелии. В правоту пастора ещё раз заставил меня поверить телевизионный сюжет, рассказавший о финском лётчике, который должен быть забросать бомбами кижские церкви. Но, очарованный их красотой, он отказался. Не выполнил приказа и свалил взрывчатку в озеро. Мне хотелось ноги поцеловать этому святому человеку, шедшему, опираясь на палочку, по земле Кижского острова.
В ту сказочную осень сложилась многолетняя дружба моя с великим русским плотником Борисом Фёдоровичем Елуповым – старожилом Заонежья. Молодыми пацанами собрал их в бригаду замечательный московский архитектор-реставратор А. В. Ополовников, и в тяжёлые послевоенные годы, преследуемые местными атеистами, стали они починять кижские жемчужины, свозить на остров диковинные храмы и жилые дома из окрестных деревень. Ох и ребята же это были – красивые, сильные, добрые и с золотыми руками! Часами я мог наблюдать, как ловко и умело делают они своё тонкое дело. Брился я до звона заточенным топором елуповским, которым он затёсывал лемешины для кижских куполов. Переехал я с острова в дом Бориса в Ерснёве, да так и остался там жить навсегда.
Бригада елуповская таяла у меня на глазах. Ребята хорошо работали, но и пили неплохо. А начальство, пользуясь результатами их труда и выдавая их успехи за свои столичному начальству, не позаботилось о продлении традиций плотничьего ремесла, не создало школу на острове. «Умрём мы, Савёлка, друг мой неоценный, – сетовал Борис Фёдорович, – и некому будет церкви охаживать. А как только железо внедрят в деревянную нежную плоть, погибнут наши любимицы». Как в воду глядел несостоявшийся генерал, как величали моего хозяина многочисленные московские друзья, отдыхавшие в Кижах. Стоит Преображенская церковь, распёртая изнутри железными каркасами, и нет в ней былой жизни.
Отечественная реставрационная школа складывалась в Серебряный век русской культуры – начало XX века. Первые реставраторы формировались из потомственных иконописцев, из среды профессионалов-художников Палеха, Мстёры, Холуя. Они получали помощь и понимание со стороны живописцев: в первые реставрационные советы, кроме практиков, входили такие художники, как Коровин, Серов, Врубель, Нестеров. Этим был заложен успех дальнейшего формирования нашей реставрационной школы.
В годы ненастий столько было порушено, и лишь благодаря сложившейся реставрационной школе удалось поднять из руин многие памятники, восстановить картины из наших запасников, отреставрировать очень много икон…
Недавно в Новгороде я принимал участие в обсуждении с местными властями путей развития культурной жизни города. В частности, было принято решение о создании центра по подготовке реставраторов разного профиля – архитектуры, живописи, археологии. Реставрационное училище уже есть в Суздале. Преимущества такого обучения «на местах» очевидны. Ребята учатся работать на том, что их окружает, – одно дело высококвалифицированные, но варяги, другое дело – свои.
К счастью, наступило время, когда возвращаются незаслуженно забытые имена. Назову нескольких. Николай Петрович Сычёв. Был известным специалистом-практиком по древнерусскому искусству. Искусствоведы этой школы обладали удивительным качеством: они могли рассказывать, например, о фресках XII – XIV веков так, словно с этими художниками на одних лесах работали… Н. П. Сычёв «оттянул» в лагерях двадцать лет только за то, что, будучи членом сталинской комиссии по продаже шедевров мирового искусства из наших музеев за границу, попросил оставить, не продавать эскиз к «Портрету Иннокентия X» Веласкеса. Сычёв его в молодости копировал под руководством Репина. Двадцать лет – только за это. И когда вернулся, не потерял оптимизма, продолжал работать.
Эта книга — о тех, кто целенаправленно тянул и тянет Россию назад, кто уничтожал и продолжает уничтожать наши духовные и культурные ценности, для кого «чем хуже — тем лучше». О таких знаменитый реставратор и искусствовед Савва Васильевич Ямщиков недвусмысленно писал: «Всё это напёрсточники, как правило, полуграмотные, образования у них художественного настоящего нет, их задача — всё расшатать». И пока они действуют на поле нашей Родины, прикормленные властью, России не возродиться.Видный общественный деятель, возвративший к жизни многие имена забытых отечественных художников и иконописцев, Савва Ямщиков (1938–2009) был блестящим публицистом, который неустанно отстаивал честь поруганных национальных идеалов.
Автор, лауреат премии Ленинского комсомола, известный реставратор, искусствовед и пропагандист отечественной культуры, живо и образно рассказывает об искусстве реставрации и увлекательной, но кропотливой работе людей, сохраняющих для нас и будущего поколения шедевры мастеров прошлого, знакомит читателя с наиболее интересными находками последних лет, вписавшими яркие страницы в историю нашей культуры. В повествование С. В. Ямщиков включил небольшие новеллы своих коллег — реставраторов, писателей, ученых, журналистов, рассказывающих об открытии и изучении тех или иных памятников искусства.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
«В искусстве как на велосипеде: или едешь, или падаешь – стоять нельзя», – эта крылатая фраза великого мхатовца Бориса Ливанова стала творческим девизом его сына, замечательного актера, режиссера Василия Ливанова.Книга посвящена памяти одного из самых выдающихся актеров советского театра – Бориса Николаевича Ливанова.Она содержит уникальные материалы: записки самого актера, письма к нему К.С.Станиславского и Вл. И.Немировича-Данченко, статьи деятелей искусства о Ливанове.