Служитель милосердия - [3]

— Ета шлюха не хотела боле за тобой ходить! — Взъярился верзила. — И не мысли её боронить, лянивая сука завсегда хнычет, а толку ни на медяшку! Хде ребятёнок, з-за ково я и жанился?

Из угла донеслись сдавленные рыданья. Старик собирался с силами для достойной отповеди, но Син не стал дожидаться слова патриарха.

— Её ребёнка убил ты!

— Чево?! — Физиономия верзилы была просто неприспособленна для того, чтобы выражать такие сложные чувства, как изумление или возмущение, хотя честно сделала попытку. — Бреши да не забрехивайся, червячий жрец! Не было никакого ребятёнка, шоб мне лопнуть, сам глянь — намедни год майнул апосля жанитьбы, а пузо у ней так и не вздулося!

— Просто ты слишком много бил её по животу, скотина! Ты искалечил девчонку, она уже не раз после первого не может удержать дитя в себе. Если так всё оставить, то и нынешнее чадо двух недель от роду не увидит света!

Задавленные всхлипывания в углу почти стихли. Молодая женщина, судя по внешнему виду была недалека от обморока. Супруг выглядел, в лучшем случае, чуть-чуть смущённым. Старик без сил откинулся на постель, затем поднял костлявую руку и поманил громилу.

— Она хорошая девочка, никогда её больше не обижай. — Здоровяк с готовностью кивнул, всем своим видом выражая почтительную покорность. — Ты огорчил меня, малыш, если бы не твоя грубость, я бы успел увидеть правнука.

Необъятные плечи парня ссутулились, губы задрожали и вся физиономия выразила такую муку, что Син невольно восхитился его артистизмом… или же сокрушительным авторитетом умирающего.

— Отвезёшь жену в город, пусть посмотрит хороший целитель… А пока помоги мне выбраться из этой берлоги, хочу ещё раз увидеть солнце. И позовёшь всех, кто хочет попрощаться.

Звероподобный внук с удивительной нежностью поднял на руки старика и понёс на улицу. Уже на пороге умирающий обернулся к жрецу.

— Спасибо, тебе, командир. Кому, как не тебе оказать последнюю милость страждущему.

У Сина зазвенело в ушах, как от сильной пощёчины. Прошло больше пятидесяти лет, а кто-то всё ещё способен узнать его не постаревшее лицо. Но сам он не в силах вспомнить этого человека, совсем ещё юнцом успевшего послужить под его началом солдатом или офицером. Он почти поддался искушению выйти следом, всё объяснить, оправдаться, скорее в своих глазах — но есть ли смысл в этом, если то, в чём его подозревали тогда, сейчас близко к истине.

Молодая женщина, быстро успокоившаяся после ухода грозного супруга, отёрла слёзы передником и принялась хлопотать по хозяйству. Залюбовавшийся её быстрыми, отточенными движениями жрец не сразу понял, что выстраивающаяся на столе разномастная снедь предназначается ему.

С трудом оторвав взгляд от горячего, только что извлечённого из печи хлеба, он попытался вежливо отказаться, но почти насильно был усажен за стол. Так же без особых церемоний у него была отобрана котомка с сомнительной свежести припасами, немедленно отправившимися в лохань для свиней. Прежде чем он собрался что-нибудь сказать, котомка вернулась к нему прилично растолстевшей, приятно пахнущей домашней выпечкой и копчёностями.

На любые возражения был только один ответ — дедушка любит гостей, а званый гость — почти родственник.

Уже смакуя поджаристую корочку, Син вновь развернулся, с удовольствием наблюдая за великим таинством приготовления целой горы разнообразной снеди, в который раз удивляясь, как в одном человеке могут сочетаться уверенная сноровистая хозяйка и забитая до животного состояния девчонка.

— Дедушка так любит гарбузовые пирожки… Он… он ещё успеет их попробовать? Я ещё смогу с ним по… поговорить?

— Он ещё успеет увидеть закат. — Уверенно отозвался Син. Сокрушительная воля старца, пожалуй позволит ему и на рассвет взглянуть, но обнадёживать не стоит.

Молодая женщина сосредоточенно кивнула и всецело отдалась своей странной работе — подготовке поминок по ещё живому человеку.

Уже поднявшись из-за стола, Син некоторое время сомневался, но затем махнул рукой на условности. Как знать, какой целитель попадётся супругам, может быть, тот самый болван, который сковал и перепутал жизненные токи старика вместо того, чтобы убрать болевые ощущения умирающего. Или он сделал это намеренно?

Безмолвно ожидавшая хозяйка сперва отпрянула, когда жрец одной рукой обнял её за талию, ладонь другой положив её на живот, но затем замерла, глядя ему в лицо широко распахнутыми глазами, не в силах унять мелкую дрожь. Это ведь очень просто — подправить и восстановить жизненные токи, вновь возвращая естественные возможности молодому женскому организму. Благословение богини прошло через его руки и сердце, одним могучим потоком выжигая все последствия издевательств супруга, всё, что неправильно срослось и приняло неестественные формы, мгновенно заменилось здоровыми тканями. Напоследок мощь, рвущаяся через него, ласково коснулась искры жизни, тлеющей внутри матери и раздула её до крепкого огонька.

Как только жрец опустил руки, испуганная женщина отскочила назад, в ужасе держась за живот. Хозяйка знала только то, что через неё прошли волны жара и боли, что-то сместившие внутри — а что можно ожидать от жреца смерти, знает любой мальчишка.