Служитель египетских богов - [40]

Старший официант почтительно поклонился.

— Да благословит вас Аллах.

— И вас также, — произнес Бондиле, прежде чем жестом отослать всю прислугу.

— Теперь нам придется самим прислуживать себе, — с довольным видом сказал Жан Марк. — Но это даже неплохо, ведь вино развязывает язык, а откровенничать при слугах не стоит. Вполне возможно, они мотают все нами сказанное на ус.

— Большинство из них понимают не больше одного слова из десяти, — сказал Юрсен Гибер, приканчивая свой бокал с «Кот Соваж». — А те, кто понимает, никогда не признаются в этом. — Он оглядел каюту. — Капитан пробудет на берегу еще час. Навещает трех своих жен.

— Три жены! Проклятые язычники! — беззлобно выругался Тьерри Анже. — Живут как обезьяны.

— Тем не менее мы в них нуждаемся, — заметил Бондиле. Он умолк, ожидая, когда вернувшийся официант откупорит принесенные из трюма бутылки, и заговорил, лишь когда тот ушел. — Без них нас бы, во-первых, здесь не было, а во-вторых, мы никогда бы не справились с такой прорвой работы. То, что нам дают дополнительных землекопов, очень важно — вы не находите, а?

Лаплат энергично закивал.

— Да, они нам очень нужны, и носильщики тоже. Им ведь, как ни крути, предстоит перелопатить еще тонн десять песка. Сейчас для раскопок самое благоприятное время, но с каждым днем становится все жарче, и… — Он помрачнел. — В общем, как только наступит великая сушь, работа совсем застопорится.

Омат, появившийся в дверях каюты и слышавший конец разговора, сочувственно улыбнулся.

— Я посмотрю, что можно сделать. Возможно, вам и не придется снижать свои темпы из-за летней жары.

— Я у вас в неоплатном долгу, месье Омат. — Бондиле бросил на египтянина красноречивый взгляд.

— Это всего лишь дружеская услуга, — сказал, вновь усаживаясь, Омат. — Мы с вами, Бондиле, очень похожи, во всяком случае я льщу себя этой мыслью. Мы с вами знаем, что значит взаимовыручка. Возьмем, к примеру, это вино. — Он плеснул в свой бокал немного муската. — Я мусульманин и верю в Аллаха, но вовсе не собираюсь по этой причине не пить! Аллах одарил человека гибкостью, и я восхваляю его мудрость. — Последовал звучный глоток. — Говорят, сладкие вина коварней других — что скажете, а?

— Скажу, что предпочел бы шампанское, — заявил Бондиле, — но его у вас не достать. Пришлось по неимоверной цене довольствоваться мускатом. К тому же, заметьте, за приличную мзду. Не все ваши соотечественники разделяют вашу терпимость к спиртному. — Он налил себе вина и поднял бокал. — За наше взаимопонимание!

— Великолепнейший тост.

Бутылку портвейна пустили по кругу, и вскоре она почти опустела. Клод Мишель хмуро уставился на нее.

— Понять не могу, почему вино исчезает? — пьяно пробормотал он.

— Потому что ты его пьешь, — заметил Лаплат, забирая в кулак темное горлышко. — Дай сюда, забулдыга.

Клод Мишель раздул ноздри.

— С чего это ты зовешь меня забулдыгой? — поинтересовался вкрадчиво он.

— А ты и есть забулдыга, — отрезал Лаплат. — Сегодня мы все забулдыги. — Он громко расхохотался, приподнимая бутылку. — Тут наберется еще по глотку. Эй, забулдыги, сдвигайте посуду! — Вино с бульканьем полилось в протянутые бокалы. — Юрсен, тебе достаются последки!

— Как и всегда, — пробурчал Юрсен Гибер, но бокал не убрал.

Жан Марк вдруг встревожился.

— Они не могут нам навредить? — капризно спросил он.

— Кто? — прищурился Бондиле.

— Рабочие, — пояснил Жан Марк. — Они нас не любят.

Омат рискнул ответить за друга.

— Не тревожьтесь о том, месье Пэй. Они только слуги. А в мусульманской стране слуги знают свое место. Мы ведь не во Франции, где чернь свергает Божьих помазанников.

Анже покачал головой.

— Вы не правы, Омат, — возразил он сурово. — Прежний режим, безнравственный и прогнивший, изжил сам себя. Не будь революции, кто знает, что сталось бы с французским народом! Революция была необходима.

— Кому-то да, а кому-то — нет, — вскользь заметил египтянин.

— Революция пролила море крови, — пробормотал Клод Мишель, игнорируя его реплику. — Повстанцы оказались на деле ужаснее свергнутой ими знати.

— Неправда, — вмешался Лаплат. — Аристократы веками тянули из народа все соки, и сами виновны в том, что наша свобода завоевана столь дорогой ценой.

— Какая свобода? — презрительно фыркнул Жан Марк. — Францией и поныне правит король. Что это за свобода?

— Король правит с оглядкой, — стоял на своем Анже. — Как и остальные теперешние монархи. Революция всем им преподала хороший урок.

Бондиле постучал по бокалу вилкой.

— Господа, господа, — с упреком сказал он, — давайте не будем ссориться. Каковы бы ни были наши взгляды, революция уже в прошлом. — Он кивнул Ямуту Омату. — И потом, не очень-то вежливо обсуждать нашу внутреннюю политику в присутствии гостя.

— Совершенно верно, — согласился с патроном Жан Марк. — Мы забыли о правилах хорошего тона. — Он внезапно зевнул. — Прошу меня извинить.

— Уже очень поздно, — заметил Лаплат, доставая из жилетного кармашка часы. — После одиннадцати меня всегда клонит в сон.

— Как и меня, — согласно кивнул де ла Нуа. — Впрочем, мы все клюем носом. Со стороны может показаться, что мы изрядно наклюкались, но дело тут не в вине. Или не только в вине. — Он хитро улыбнулся коллегам. — Пора на берег, друзья. Иначе рассвет придет слишком рано. — С его губ сорвалось хихиканье, которое повторилось, ибо попытка встать и выйти из-за стола удалась ему не сразу. — Чудесный вечер, Бондиле. Я, несомненно, примусь проклинать вас после восхода солнца, но сейчас… — Де ла Нуа, спотыкаясь, направился к двери и, выйдя на палубу, громко провозгласил: — Пора восвояси, хабиб.