Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв. - [46]
Это событие весьма напоминает эпизод династической борьбы конца XV в., когда дети боярские князя Василия Ивановича, будущего великого князя, склоняли его к «отъезду» от отца. Тогда в опале казни подверглось шестеро участников заговора, остальные отделались заключением в тюрьму. На фоне продолжающейся войны с Великим княжеством Литовским и резким ухудшением отношений с Крымом отъезд представителя правящей династии (пусть и не самого заметного) мог иметь серьезные внешнеполитические осложнения.
Очевидным продолжением этого эпизода должно было стать повышенное внимание великокняжеской администрации к удельным делам. Это отразилось при определении состава удельного двора самого младшего из братьев Василия III – Андрея Старицкого, созданного, несмотря на завещание отца, только в 1519 г., спустя восемь лет после конфликта с Семеном Калужским. К этому времени ему исполнилось уже 29 лет. Одним из бояр в старицком уделе стал князь Федор Пронский, заслуженный воевода, неоднократно фигурировавший в разрядах, начиная с 1511–1512 гг. Примечательно, что в семье Пронских впоследствии боярское звание на великокняжеской (царской) службе получили не только старшие братья князя Федора – Юрий и Иван, но и младший – Данила. То есть карьерное продвижение для Ф. Д. Пронского носило вполне предсказуемый характер. Никто из Пронских прежде не был связан с удельной службой. Маловероятно в этой связи, что его переход на службу к младшему из сыновей Ивана III, получившему весьма скромный по своим размерам удел, преследовал какие-то карьерные цели. Скорее, по устоявшейся традиции этот опытный воевода был отдан в старицкий удел для «кадрового усиления». Именно он в 1524–1525 гг. был боярином и наместником Старицы. Подобную роль, видимо, играл позднее при дворе Владимира Старицкого князь Василий Иванович Темкин-Ростовский. Его брат Юрий в те же годы был боярином Ивана IV[350].
Менее определенно можно говорить о мотивах применительно к другим лицам, составившим «элиту» старицкого двора. Недостаток источников не позволяет проследить время их появления здесь. Можно предположить, что основная их масса появилась на службе у Андрея Старицкого сразу после образования его удела. В дальнейшем же его двор мог пополняться за счет новиков, впервые поступающих на службу (Иван Борисов Хлызнев Колычев), новокрещенов (Василий Баранчеев) и других лиц, не связанных служебными обязательствами с великокняжеской властью.
Большинство из тех, кто перешел к Андрею Старицкому, как и в случае с его братьями Дмитрием и Семеном, никак не успело проявить себя в служебном отношении. Об их положении приходится судить на основании служб их родителей или ближайших родственников. Можно отметить распространение среди этих лиц «семейного» принципа. Князю Андрею Старицкому служили трое братьев князей Пенинских и Лыковых-Оболенских, двое князей Голубых-Ростовских, трое Валуевых, двое Винковых Буруновы, а также, вероятно, братья Новосильцевы. Подобная особенность могла быть обусловлена переходом на удельную службу целых семей из числа членов Государева двора.
Многие близкие родственники вассалов старицкого князя были известны по службе, хотя и не добились здесь особых успехов. Князь Андрей Пенинский, несмотря на боярство его старшего брата Ивана Репни, единственный раз встречался в разрядах в 1512–1513 гг. в качестве воеводы на Угре в окружении двух своих родственников, что само по себе отсылает к уже упомянутым примерам «специализации» князей Оболенских на службе на приокских рубежах[351].
Князь Василий Иванов Лыков известен благодаря разряду свадьбы князя В. Д. Холмского и великой княжны Феодосии 1500 г. В том же разряде фигурировал князь Федор Голубой Ростовский. Григорий Мешок Валуев в начале XVI в. ездил в Турцию с наказом послу, в то время как брат Ивана Винко Бурунова Казарин упоминается в качестве великокняжеского постельничего. Только по родословным данным известен Петр Андреев Лошаков-Колычев. Ни он сам, ни его отец не встречаются в других сохранившихся источниках. То же можно заметить относительно Ивана Киприанова Пятого. По родословным данным, он и его брат «служили в уделех в Дмитрове, да в Старице»[352].
Высоко котировался по службе Иван Андреевич Лобан Колычев, дослужившийся к концу своей жизни до звания окольничего. Ко второму десятилетию XVI в. его сыновья, однако, перестали встречаться в разрядах. Его старший сын Степан Стенстур служил из Новгородской земли и не выделялся в служебном отношении. Еще один из его сыновей, Иван Умной, никак не отметился по службе. Тем не менее благодаря высокому статусу отца и, возможно, своим собственным заслугам он уже в 1525–1526 гг. исполнял должность старицкого дворецкого[353]. Стоит отметить, что Колычевы владели вотчинами в Верейском уезде, вошедшем в состав нового удела.
Среди других местных землевладельцев, пополнивших собой старицкий двор, отметились князья Чернятинские и Волконские. Чернятинские представляли собой младшую ветвь тверских князей. Вотчинами в Тверском уезде эта фамилия продолжала владеть еще в середине XVI в. Между тем в служебном отношении Чернятинские далеко не преуспели. Единственный раз в разрядах в 1489 г. встречался Андрей Семенович Чернятинский. Его сын Василий в 1521 г. возглавлял войска Андрея Старицкого на Серпухове. По сообщением родословцев, он был боярином. Выбор В. А. Чернятинского в качестве старицкого воеводы свидетельствовал о наличии в первые годы существования удела определенного кадрового дефицита. Прежде к воеводским должностям по разрядным книгам, несмотря на свой довольно солидный возраст, он не привлекался
