Служение Отчизне - [94]

— А ты как?

— Отлично.

— А что от этой посредственности ждать. Никогда он ничего не умеет, пеленки и то как следует постирать не может, — с пренебрежением бросила жена.

Едва товарищ ушел, жена, о чем потом не стесняясь поведала теща, сказала Кузьменко, что он самый никудышный человек на свете, что она сожалеет о том, что вышла за него замуж, и если так и дальше он будет работать, то его ни кто не выдвинет, а она его бросит.

При планировании очередных полетов Кузьменко попросил, чтобы ему дали потренироваться в стрельбе. Его командир, ничего не подозревая, разрешил полет… Как показал потом детальный анализ, Кузьменко зашел, стрелял и контролировал свою стрельбу по попаданиям в мишень, причем стрелял с большим углом пикирования, чтобы наверняка поразить цель. Но большие углы стрельбы требуют и большей высоты для вывода самолета. Он же, стремясь увидеть результат, задержался на долю секунды, а тут земля. Резкое движение ручкой управления, выход на закритические углы атаки и удар плашмя о землю. Это были те самые доли секунды, о которых мне говорил командир дивизии. Так открылась еще одна страница в обеспечении безопасности полета, которую мы раньше не знали или не придавали ей значения. Вот еще один фактор готовности — морально-психологический,

Как много было сделано личным составом полка. И вот избалованная, неумная женщина лишила жизни мужа. Да, эту сторону вопроса мы упустили. Беседы с товарищами и детальный разбор показали, что летчики знали о положении в семье. Это видел его близкий друг, но никто не думал, что все может так кончиться…

Теперь готовность к полету представилась в более широком плане. Мы поняли, какую огромную сферу деятельности она охватывает. И я снова задумался о безопасности полетов. Как-то привыкли считать, что вопросы безопасности полетов решались сами собой: аэроклуб, школа, запасной полк. На войне этот вопрос так остро не стоял: тогда люди и самолеты гибли в бою. После войны я получал информацию о летных происшествиях в частях авиации, но меня это близко не касалось, и я думал: очевидно, там плохие командиры, которые не все делают для обеспечения безопасности полетов. Там, вероятно, плохие летчики, техники, которые допускают ошибки или нарушения, а у нас такой прекрасный коллектив, такие хорошие, умные люди, поэтому ошибок быть не может. Только теперь я понял, как глубоко заблуждался. Мне придется неоднократно убедиться в том, что многие летчики к вопросу безопасности полетов относятся очень спокойно, а подчас и равнодушно до тех пор, пока это их самих не коснется, пока они не испытают неприятности на своем собственном плачевном опыте.

Затем я доложил по команде результаты расследования, но не все моим докладом были довольны. Некоторые спрашивали командира дивизии: «Он что, квалифицированнее или принципиальнее комиссии?» Но факт есть факт, и я не мог поступить иначе.

И снова началась работа. Вопрос морально-психологической подготовки вначале нам казался более узким, но затем расширился и охватил все сферы жизни и деятельности воинов и их семей. И в дальнейшем, на каком бы посту я ни находился, где бы ни работал, я все время уделял этому вопросу должное внимание и считаю, что главнейший вопрос — это высокая боевая готовность, а на первом месте в ней стоит морально-психологическая готовность.

Настало время обучать полетам в сложных метеоусловиях по системе «слепой» посадки (как тогда мы называли систему ОСП) и в нашем полку. Тщательно спланировали работу, принимая в расчет достигнутый уровень каждого летчика, разделили их на группы, учтя все возможности по оснащению полка самолетами, отшлифовали методику и приступили к полетам. Вся нагрузка по подготовке легла на двоих — Гетманова и меня, плюс боевое дежурство, когда ухудшилась погода. Мне даже пришлось однажды встретить Новый год в воздухе. В заботах по овладению полетами в сложных метеоусловиях нас застала весть о приезде инспекции министра обороны во главе с Маршалом Советского Союза Иваном Степановичем Коневым.

Люди, которые ранее служили под его командованием, вспоминали разные случаи, особенности характера этого незаурядного военачальника. У каждого человека, который инспектирует, есть свои особенности, свой стиль, метод. Одних интересует одно, других — иное, причем чаще всего пользуются проверенным методом. Инспекция прибыла и взяла для проверки два соседних полка. Вначале мы обрадовались: пронесло. Однако начальник штаба подполковник Кузмичев, этот опытный и предусмотрительный человек, расставил всюду своих «разведчиков», чтобы следить за инспекцией. Бывалые офицеры говорили: «Смотрите, могут в любое время и вас проверить». И действительно, однажды мне на полеты звонят: «Маршал Конев выехал к вам».

Самолетов в воздухе было немного, но готовились вылетать одна за другой две эскадрильи. Рядом оказался начальник штаба. Я спрашиваю: «Что будем делать, как начальство встречать?» Он мне стал говорить, какие особенности имеет Конев. Слушая его, я думал: зачем едет Конев? Эх, если бы я знал — тогда было бы все ясно. Однако с какой бы целью он ни ехал, надо быть готовым ко всему и лучше иметь часть в кулаке (то есть в готовности к действию), тогда она более управляема. Посоветовался с другими товарищами и решил: посадить весь летный состав в самолеты, тем более что у нашего полка по графику было дежурное звено.