Служение Отчизне - [84]

— Буду говорить так, как есть, — ответил я.

После длительной и содержательной беседы с Федором Никитичем Черемухиным я наконец-то пришел в штаб полка, где меня ждали мои непосредственные подчиненные. Мы познакомились. Первым представился заместитель командира полка подполковник Карпов Петр Андреевич, выше среднего роста, подтянутый, с легкими движениями хорошего спортсмена и приятной располагающей улыбкой. Наши глаза встретились, прощупывая друг друга. Его взгляд выражал чувство собственного достоинства, уверенность и в то же время уважение. Глаза глубокие, вдумчивые… Затем обменялись рукопожатиями с заместителем по политчасти подполковником Тотровым Захарием Бембулатовичем. Худощавый, жилистый осетин с ястребиным взглядом черных глаз. Все его поведение и ободряющая улыбка, казалось, говорили: «Смелее, командир!»

Следующим был начальник штаба полка подполковник М. Кузьмичев, высокий блондин с медленными, уверенными движениями и такой же медленной речью. Смотришь на него, и облик самой Руси предстает перед твоими глазами. Затем представились другие руководители полка: подполковник Н. Макогон, майор Е. Эдельштейн. Они производили впечатление знающих людей, обладающих большим опытом работы в занимаемых должностях. Все были старше меня на 8—15 лет. Смотрел я на них и думал: «Все-то вы умеете, все-то вы знаете, а я вот должен вами командовать, не сорваться бы…»

Я очень внимательно выслушал каждого, делая попутно пометки. Поинтересовался историей части, ее боевыми традициями. Затем попросил высказаться всех, как лучше вести дела в полку и эффективнее решать задачи. Беседа с малым перерывом на обед затянулась до поздней ночи.

Началась наша совместная работа. С заместителя командира полка подполковника Карпова я спрашивал в полном объеме за летную работу. Первые полеты показали, что он талантливый организатор летной подготовки, прекрасный методист, его действия точны, аккуратны, предусмотрительны, доклады объективны и содержательны, отражают существо дела и заканчиваются выводами и детальными предложениями. Для меня это была большая школа, поистине кладезь методики летной подготовки — той науки, которая способствует подготовке настоящих летчиков. Поняв, что я имею дело с настоящим мастером своего дела, я впитывал в себя все, что видел и слышал от него, наблюдая за его работой, как в недавнем прошлом на фронте вбирал боевое мастерство бывалых командиров.

После работы мы часто засиживались, и я с непосредственностью школьника обращался к нему, задавая один вопрос за другим: «Как это решать? Как это делать?»

Карпов был человеком умным, не лишенным самолюбия, и мое настойчивое стремление познать секреты важнейшей науки — методики боевой подготовки — импонировало ему. Он охотно делился своим опытом и знаниями, а высказываемые мною слова признательности поощряли его на активную деятельность.

Добрые слова следовали в адрес и других подчиненных, это способствовало проявлению широкой инициативы, настойчивости в достижении цели. И работа сразу же пошла на лад.

Стоило мне сказать инженеру полка майору Е. Эдельштейну: какой он молодец, как умело организует содержание в боеготовом состоянии самолетного парка, как через неделю процент исправных самолетов был доведен до 95 процентов, а на учениях — и до 100 процентов. В другой раз я похвалил его за внешний вид и сказал, что с него берет пример весь технический состав, и действительно постепенно во внешнем виде техников произошли разительные перемены к лучшему. На одном из разборов я поблагодарил за образцовый порядок личный состав второй эскадрильи и увидел, как начался аврал в других подразделениях. Через неделю мы, довольные, осматривали то, что они сделали.

Здоровое чувство соревнования делало свое дело.

Так постепенно находились рычаги, с помощью которых нужно и должно овладевать искусством управления людьми, коллективом — искусством сложнейшим из сложнейших. После определенной наземной подготовки я доложил командиру дивизии о готовности к полетам. Он поручил своему заместителю Герою Советского Союза полковнику А. Якименко проверить у меня технику пилотирования. Высокое звание Героя полковнику было присвоено за боевые подвиги в небе Монголии в 1939 году.

Якименко — талантливый авиационный командир, прекрасный летчик, храбрый воздушный боец. С ним мы были знакомы по службе в Болгарии, слышали друг о друге на фронте. Он воевал на 2-м Украинском фронте в 5-й воздушной армии, мы часто взаимодействовали. Зная меня хорошо как летчика, он дал мне один провозной полет. Я говорю:

— Дайте мне еще один провозной, а то самолет разобью.

Жить захочешь — не разобьешь, лети… — улыбнулся Якименко.

Обычно летчики из-за ложного стыда редко просят дополнительные провозные полеты. А тут попросил — и то не дают. Посидел в кабине боевого самолета, продумал все действия в полете и произвел взлет. На взлете немножко уклонился, но с полосы не сошел. Набрал заданную высоту в зоне, отпилотировал, как говорят летчики, душу отвел после длительного перерыва. Затем налётывал по три-четыре часа ежедневно. Вскоре восстановил технику пилотирования днем и ночью. Стрелял, вел учебные воздушные бои, то есть был готов как летчик исполнять обязанности в полном объеме. К этому времени полковой врач Николай Боков напомнил мне, что моей медицинской книжки до сих пор нет, поэтому мне дальше летать нельзя. Я, признаться, был очень рад, что медицинская книжка где-то «затерялась», ведь там рукой отоларинголога Военно-воздушной академии полковника А. Д. Архангельского было записано: «Не годен к летной работе на боевых самолетах, годен только к летной работе на легкомоторных». Травма на войне дала о себе знать. Я очень хотел летать, поэтому умолчал о суровом приговоре строгого специалиста.