Служебный роман - [18]

– Понятия не имею!

– И я понятия не имею! – с вызовом произнесла Людмила Прокофьевна.

Калугина явно ждала, чтобы Новосельцев признался в том, что букет принес он.

Анатолий Ефремович принялся выкручиваться:

– Я догадался, это Шура!

– Какая Шура? – изумилась Калугина.

– Из месткома. Понимаете, Бубликов, оказывается, жив. А венки Шура уже купила. Девать их некуда. Вот она раздирает их на букеты и раздает женщинам. – И Новосельцев добавил для убедительности: – Я ей сам это посоветовал!

– Увы! – ехидно заметила Людмила Прокофьевна. – Я пришла задолго до начала рабочего дня, и букет уже стоял. А то, что Бубликов жив, выяснилось позже!

– Значит, моя версия с венками – ошибочная! – с охотой пнул себя Новосельцев.

– Кто же мог это сделать? – со значением спросила Калугина.

– Вы подозреваете, что я приволок этот веник? – возмутился Новосельцев.

– Это не веник, а красивый букет! И я подозреваю, что именно вы притащили его, но у вас не хватает мужества сознаться!

– С какой стати я буду дарить вам букеты? – упирался Анатолий Ефремович.

– А почему мне нельзя подарить цветы? – взвилась Калугина.

– Вообще-то можно, – пошел на попятный Новосельцев. – На день рождения или на Новый год. Но я этим заниматься не собираюсь!

– Почему вы все время врете? – закричала Калугина. Она больше не могла сдерживаться.

– Не дарил я вам цветы! – упрямо твердил Новосельцев. Он так далеко зашел, что отступать было некуда. – Что я, белены объелся?

– Сначала цветы приносите, а потом приходите и оскорбляете! Заберите свой веник обратно! – Калугина схватила букет и швырнула им в Новосельцева.

– Никому из ваших сотрудников... – растерянно сказал Новосельцев, – швырнуть в лицо... вы бы себе не позволили... – И он добавил шепотом: – Неужели вы ко мне неравнодушны?

– Еще одно слово, и я запущу в вас графином! – в ярости завопила Калугина.

– Если вы это сделаете, значит... вы... меня... это самое!.. – Новосельцев не решился назвать «это самое».

– Уходите! – зашипела Людмила Прокофьевна. – Кто вам позволил посещать меня в неприемные дни? Если у вас есть ко мне дело, запишитесь у секретаря!

Новосельцев все еще находился под впечатлением сделанного открытия:

– Хорошо, Людмила Прокофьевна... извините, Людмила Прокофьевна... больше этого не повторится, Людмила Прокофьевна...

Пятясь, Анатолий Ефремович покинул кабинет, унося букет с собою.

– За какие заслуги вас наградили цветами? – удивилась Верочка.

– Запишите меня на прием, Верочка! – Новосельцев был погружен в свои мысли...

– В эту среду уже все занято! – Верочка ничего не понимала.

– Запишите на следующую!

– Хорошо! – Верочка записала фамилию Новосельцева. – По какому вопросу?

– До следующей среды я придумаю.

И, приоткрыв дверь к Калугиной, он швырнул букет, словно гранату, в кабинет начальницы.

Вечером того же дня Калугина дома смотрела по телевизору «Кинопанораму». Но было видно, что она поглощена не передачей, а какими-то своими мыслями. Она потянулась к телефону и стала набирать номер.

В своей квартире Анатолий Ефремович Новосельцев гладил на столе брюки. Раздался телефонный звонок. Новосельцев снял трубку:

– Я слушаю!

У себя дома Калугина говорила в трубку:

– Анатолий Ефремович, вы извините меня, пожалуйста, я вспылила... я себя неприлично вела... а как вы ушли, я сразу подумала, может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет...

– Нет, это на самом деле я! – грустно сознался Анатолий Ефремович.

– Нет у вас ни стыда, ни совести! – взорвалась Калугина и швырнула трубку...

...На следующий день мы попали в статистическое учреждение в обеденный перерыв.

В коридоре, около предбанника, дожидалась Ольга Петровна с конвертом в руках. Когда после обеда вернулась на свой боевой пост Верочка, Рыжова спросила, стараясь изображать безразличие:

– Юрий Григорьевич здесь?

– Сейчас посмотрю, – ответила Верочка и заглянула в кабинет Самохвалова. – Нет, еще не приехал с обеда. У него там в кабинете полотеры шуруют.

Ольга Петровна передала Верочке конверт:

– Пожалуйста, поработайте еще раз почтальоном!

– Передам обязательно и с удовольствием!

Интонация Верочки показалась Ольге Петровне подозрительной.

– В этом письме... мои предложения об улучшении статистического учета в легкой промышленности.

– Я вас так понимаю! – с преувеличенной серьезностью согласилась Верочка. – Это ведь очень важно – улучшить статистический учет именно в легкой промышленности.

Ольга Петровна с независимым видом покинула приемную.

Верочка схватила телефонную трубку:

– Алена! Это я! Она опять принесла письмо... Это уже четвертое... Настырная баба!.. Только ты никому не рассказывай!

В конце коридора появился Самохвалов, заметил Ольгу Петровну, лицо его изменилось.

– Добрый день, Юрий Григорьевич! – с влюбленной улыбкой поздоровалась Рыжова.

Самохвалов натянуто улыбнулся в ответ:

– Ты заставишь меня входить в кабинет через окно!

И он вошел в приемную.

– Юрий Григорьевич, вам письмо! – невинным голосом произнесла секретарша и после небольшой паузы добавила: – Рыжова принесла.

Верочка с интересом следила за выражением лица своего шефа, но Самохвалов был непроницаем.

– Спасибо, – сухо сказал он и сунул письмо в карман. – И вот что... вызовите-ка мне Шуру.