Служащий криминальной полиции - [43]

Перелом шейки бедра привел к двум операциям. Обе прошли удовлетворительно, однако старые кости срастались медленно. Она вынуждена была пролежать в кровати несколько месяцев, но ослабленный организм оказался не в состоянии перенести столь долгую неподвижность. Через пять месяцев и семнадцать суток мадемуазель Карппи умерла от внезапного кровоизлияния в легких.

Вторник оказался несчастливым и для Хярьконена. Закончив опрос соседей, он решил, что вполне успеет заскочить в бар на Пунавуоренкату. Он уже благополучно миновал дверь квартиры Континена на третьем этаже и продолжал путь вниз. В этот момент он услышал, как дверь этой квартиры открылась и голос Норри позвал его. Поскольку он уже освободился и разделался со своими заданиями, Норри попросил его помочь в обследовании квартиры Континена, и он приступил к изучению и составлению перечня всех предметов, оказавшихся в мешке с мусором. Свою первую чашку кофе Хярьконен выпил только в восемь вечера.

Харьюнпя не знал об этом ничего. Он вынул последний лист из машинки и, закончив работу раньше запланированного срока, закурил сигарету. Он курил с наслаждением, не думая о раке горла или легких и просматривая одновременно отпечатанный материал. Он остался доволен собой, ибо не нашел ни одной опечатки. Поднявшись, он потянулся всем своим длинным телом и вновь включил батарею. Из оконных щелей ощутимо поддувало, комната успела охладиться.

Утро тянулось томительно медленно. Харьюнпя переписал начисто проект предварительного заключения, составленного Норри, попытался с помощью увеличительного стекла найти что-нибудь существенное на снимках, сделанных в квартире Континена, и в заключение выступил в роли понятого, когда Норри допрашивал подвыпивших мужиков, доставленных на место Тупала и Хярьконеном. Мужики, однако, ничего не знали и не могли сказать ничего путного даже после того, как Норри, пробормотав что-то себе под нос, предложил одному, наиболее страдавшему с похмелья, пачку «Бакарди».

Вторая половина дня и вечер прошли немного приятнее. Харьюнпя вместе с Тупала выползли наконец на свет божий: они прочесали квартал перед Пунавуоренкату, заходили с фотографией Континена в магазинчики и бары, опросили жителей дома, находившегося напротив, но не узнали ничего полезного. Они не встретили ни одного человека, который бы сказал, что видел Армаса Калеви Континена в прошлый понедельник, не говоря уже о мужчине и женщине, видимо деливших с ним компанию. Незадолго до девяти вечера они вернулись в отдел слегка разочарованные с одеревеневшими ногами.

После совещания, длившегося значительно дольше, чем предыдущие, работники отдела отправились по домам. Сообщение о смерти Континена было дано в «Илта-Саномат». Оно было коротким и деловым — информационное сообщение, в конце которого значилось:

«Полиция просит всех что-либо знающих об этом деле позвонить в уголовную полицию, отдел по борьбе с насилием над личностью, телефон 12-831 или 663, или в ближайший полицейский участок».

Однако не последовало ни одного звонка. На совещании Норри был немногословен и суров. Временами он надолго замолкал, пристально разглядывая крышку стола, поглаживал виски и стремительно взмахивал рукой.

В лифте Харьюнпя наблюдал за выражением лица Норри. Чуть опущенные уголки губ говорили о каком-то беспокойстве, неудовлетворенности. Харьюнпя хорошо понимал, что для озабоченности были веские основания. Такое редко случалось, чтобы убийство оставалось до конца «темным» делом, да и объем работ, выполненных по делу Континена, должен был бы дать результаты, хотя бы слабые намеки на личность преступников. Создавалось впечатление, что на какой-то стадии расследования была допущена промашка. Эта мысль сверлила мозг Харьюнпя, пока лифт спускал его вниз, — он не мог знать, что и все остальные думали примерно о том же. Однако никто не осмеливался сказать об этом вслух. Харьюнпя быстро шагал в направлении Катаянокка. Воздух был свежим, небо — безоблачным. Над Суоменлинна[17] висел чистый серп луны.

Глава 12

Коусти Каарло Олави Каллинен считал обычным, когда его звали Олави, однако друзья сократили его имя до Олли.

В данный момент Каллинен сидел на нижней части двухъярусной кровати, упершись ладонями в колени. Руки у него были большие, весьма внушительных размеров, а сжатые в кулаки выглядели просто страшными глыбами из мяса, костей и суставов. Ладони казались гладкими подушками из мягкой ткани, пальцы торчали из нее ровными толстыми брусками, сужавшимися только в самом конце. Когда Каллинен сжимал свою лапу, суставы выпирали словно шипы.

Каллинен сидел, уставясь в черный бетонный пол, ибо он вызывал у Каллинена меньше неприязни, чем белые с грязными потеками стены. Всего десять минут назад Каллинен радовался тому, что остался хоть на часок один, но теперь уже раскаивался, Что не вышел вместе с остальными заключенными на прогулку. Сгустки размышлений и подробные картины происшедшего гнетуще действовали на его настроение, и внутри у него все замирало — так бывает в быстро летящем вниз лифте. В такие минуты он крепче стискивал руками колени. Пальцы сдавливали мышцы, вгрызались в сухожилия, доставали почти до костей. Тогда боль возвращала Каллинена к действительности. Ослабив хватку, он вскочил и удивленно огляделся по сторонам.