Слушая тишину - [29]

— Не совсем. Видишь ли, я сам очень авторитарен. Брак с Доллис не получился именно потому, что мне все время хотелось ее сломать и подчинить… а ей хотелось того же самого — со мной. Это все равно что поставить две пушки друг против друга и палить с утра до ночи. Утомительно и непродуктивно.

— Ты… изменился?

— Не знаю. Не могу сказать. Но, думаю, как раньше, уже не будет. Я понял одну важную вещь: когда любишь по-настоящему — уступать приятно, а прощать — легко…

Марио Рагетти открыл им дверь и пригласил в гостиную. Сэнди исподтишка рассматривала ночного уборщика — и он ей очень нравился.

Марио был высоким, худощавым и смуглым мужчиной лет сорока. Темные волосы поседели на висках, седина серебрилась и в трехдневной щетине на щеках и подбородке. Еще Марио носил очки — в тонкой стильной оправе. Одет он был по-домашнему, но рубашка была тщательно выглажена, а потертые джинсы — выстираны.

Он принес из кухни кувшин с холодным апельсиновым соком, высокие стаканы и сел, с тревогой глядя на Дона.

— Дон… То, что произошло с Томми, ужасно. И Лючия… я очень беспокоюсь за нее.

Дон хмуро пожал плечами.

— Пока мне нечем тебя утешить, но мы работаем. Это Сэнди Кроуфорд. Она слышала, как похищали Лючию. Так мы предполагаем. Я должен задать тебе несколько вопросов и заранее прошу прощения, если они покажутся тебе бестактными.

— Ничего. Я понимаю. Облегчу тебе задачу. Мы с Люкой… с Лючией развелись три с половиной недели назад. Это не было чем-то неожиданным. В последний год она очень отдалилась. Мы почти перестали разговаривать.

— Вы ссорились?

Марио грустно улыбнулся.

— Мы же итальянцы, Дон. Она всегда выглядела такой… собранной и холодной, но на самом деле была как огонь. Если ты опросишь соседей, то услышишь от них, что из нашей квартиры часто доносились крики и ругань на итальянском. Это случалось, правда. Иначе было бы совсем уж невыносимо.

— Почему, Марио?

— Представь себе — целый год жить под одной крышей в полном молчании. Не разговаривать, не общаться. Просто кивать друг другу, столкнувшись в ванной. Готовить отдельно. Ни она, ни я такого не вынесли бы. Вот и выплескивали эмоции по разным смешным поводам. Мусор, невымытая посуда…

— Кто подал идею развода?

— Я.

— ?!

— Да, не удивляйся. Я не мог видеть, как она мучается. У нее и так было полно неприятностей и тревог. На работе происходили странные дела… я не знаю точно, она не делилась, но я видел, что она приходит с работы озабоченная и печальная. Звонила куда-то ночью… В Вашингтон, в Филадельфию, в Даллас. Ночами сидела в Сети, искала что-то. А тут еще наш брак, трещавший по всем швам. Я должен был ее освободить хотя бы от этого. Дон вздохнул.

— Ты любил ее. — Это прозвучало не вопросительно, а утвердительно.

Марио кивнул.

— Я и сейчас ее люблю. Вероятно, я буду любить ее всегда. Для меня Лючия — все та же черноволосая девчонка-хохотушка, какой она была в детстве. Я влюбился, когда мне было четырнадцать, а ей тринадцать. Мне никогда не хотелось быть с кем-то еще.

Сэнди, забывшись, громко вздохнула. Марио улыбнулся ей.

— Не переживайте, милая Сэнди. Это вовсе не так печально, как кажется. Куда страшнее жить без любви.

Дон подался вперед.

— Я понимаю, она почти ничего не рассказывала, но все же — быть может, ты хоть что-то знаешь? Над чем она работала? Что за проект?

Марио ненадолго задумался, вспоминая.

— Она, разумеется, не распространялась, но… насколько я знаю, в центре велись исследовательские работы по одному незавершенному проекту. Ходили слухи, что это знаменитый проект Кроуфорда.

Сэнди едва не подпрыгнула, Дон тоже выглядел ошарашенным.

— Слухи? Где ходили слухи? Прости, но ведь ты…

— Я — ночной уборщик. Просто так получилось… Я ночной уборщик в центре, Дон.

Если бы Марио Рагетти сей же момент выпалил из пушки — эффект вышел бы куда слабее. Дон Каллахан ошарашенно уставился на него.

— Ты — в центре?

Марио усмехнулся.

— Таковы причуды судьбы. Видишь ли, центр в последние годы занимается совсем уж космическими вещами. Не в прикладном, а в общем смысле. Химия третьего тысячелетия — это нечто на грани фантастики. Все проекты засекречены до такой степени, что даже технический персонал в центре не набирают с улицы. Меня взяли по рекомендации Лючии. Помогла и моя ученая степень. Я не очень вас шокирую, Сэнди?

— Нет, что вы! Просто…

— Лаборатории, компьютерный зал — там ведь тоже надо убираться. Лучше, чтобы при этом уборщик отдавал себе отчет, чем может окончиться его неловкость или небрежность. У меня красный код доступа. В каком-то смысле я допущен в святая святых.

Сэнди бросила короткий взгляд на Дона. Тот подался вперед — он напоминал охотничью собаку, взявшую след.

— Марио! Скажи мне, в центре есть госпиталь, амбулатория или что-то вроде этого?

— Разумеется. Там роскошная операционная, несколько палат. Кстати, Люка работала прямо над одной из них.

Дон лихорадочно обдумывал сказанное Марио. Лаборатория — или кабинет — прямо над операционной… Сэнди оперировали в центре…

Она вполне могла услышать то, что происходило этажом выше, учитывая особенности ее слухового аппарата!

— Марио, я должен туда попасть!

— Прости, Дон, но это невозможно. Я прихожу на работу и раздеваюсь догола… простите, Сэнди. Потом надеваю униформу и иду в специальный отсек, где меня просвечивают, как в аэропорту. Дальше меня сопровождает вооруженный охранник. На каждом посту он передает меня напарнику. При выходе операция повторяется. Чтобы кто-то со стороны мог проникнуть в центр тайно — невозможно.