Слушая тишину - [23]
— Ты считаешь меня падшей женщиной?!
Дон едва не упустил руль.
— Нет, что ты…
— Ты имеешь в виду, часто ли я отдаюсь мужчинам, с которыми знакома неполные два дня?
— Сэнди…
— Нет, не часто. Никогда. Ты у меня первый.
— Я не… Что?!
— Что слышал. Почему ты задал этот в высшей степени оскорбительный вопрос?
Раздавленный, практически уничтоженный Дон Каллахан проблеял:
— Просто я подумал… не было ли у тебя какого-нибудь ревнивого поклонника, затаившего злобу… Ну, может, вы расстались, а он решил отомстить…
Сэнди помотала головой и отвернулась. Дон робко тронул ее за руку.
— Не сердись, маленькая. Нужно проверить все версии, понимаешь? Иногда может показаться, что мы задаем грубые, глупые или неприличные вопросы, но, поверь, это только для того, чтобы выяснить истину.
— Я понимаю. Просто… Это для меня больной вопрос, Дон. Я слишком долго прожила в одиночестве. В полном одиночестве. В тишине. На самом деле… я все еще считаю себя калекой. Тихо, не сердись. Пусть не калекой, пусть ущербной…
— Сэнди, не надо. Давай вернемся к делу — раз уж ты все равно на меня пока злишься. Скажи, тебе не приходит в голову — кто еще и по какой причине мог бы на тебя напасть, не в связи с исчезновением Лючии?
Она подумала и покачала головой. В этот момент раздался протяжный и тоскливый звук — в порту загудела сирена маяка. Сэнди вскинулась, ее серые глаза изумленно распахнулись.
Как ребенок, с нежностью подумал Дон. Ребенок, познающий мир.
— Это маяк. Не пугайся. Он подает сигнал выходящим из порта кораблям.
Сэнди кивнула.
Среди листвы мелькнул указатель, и Дон свернул на уже знакомую узкую дорогу, ведущую на остров. Интересно, караульщиков хватит удар, когда они увидят его в третий раз за два дня?
Оказалось, пропускной пункт им проезжать не придется. Примерно за двести метров до шлагбаума Сэнди указала Дону на неприметную фунтовую дорогу, уходившую правее, в подлесок.
Странно, но чем ближе они подъезжали к дому «дяди Дика», тем мрачнее становилась Сэнди. Дон Каллахан косился на нее и гадал, в чем здесь дело.
Когда между деревьями показались белые стены высокого трехэтажного особняка, Дон заглушил двигатель и повернулся к Сэнди.
— Ну-ка, выкладывай, что это с тобой. Ты явно не хочешь сюда ехать.
Она помотала головой. Такое ощущение, что она снова потеряла голос, подумал Дон. Странно…
— Сэнди, что-то не так?
Она ответила осипшим голосом, с трудом подбирая слова и почти без интонаций:
— Я не знаю. Когда… раньше… я ходила к психологу. Из-за голоса… Он со мной бился почти год… Сказал, дело в дяде Дике. Я подсознательно возлагаю на него вину за то, что случилось.
— Почему? Он же тебя спас.
— Он не спас маму. Он стал руководить лабораторией папы. Для ребенка это предательство.
— А для тебя нынешней?
— Я не знаю. Нет, дядя Дик… он стал для меня родным человеком, я его очень люблю и уважаю… Но сейчас у меня почему-то сводит горло. Я не могу разговаривать.
— Так и не разговаривай.
У Дона в голове роились какие-то смутные догадки… даже не догадки, а тени догадок.
— Сэнди, ты не нервничай и не переживай, ладно? Не старайся преодолеть спазм. Ты многое перенесла, тебе нужен отдых. Молчание пойдет тебе только на пользу. Сейчас ты отправишься в свою комнату и отдохнешь, а я поеду и найду этого вонючего Хуана Риверу, вытрясу из него душу, заставлю помыться и извиниться перед тобой…
Сэнди невольно хихикнула, представив себе эту убийственную сцену. Успокоенный Дон завел мотор.
Роскошь — не то слово, которое в полной мере могло бы описать усадьбу Ричарда Гейджа, построенную в самом сердце соснового леса.
Дом был выстроен в итальянском стиле, вокруг него была кованая ограда, но сделанная столь искусно, что казалась частью переплетенных ветвей кустарника. Перед крыльцом раскинулся совершенно неожиданный в сосновом лесу газон, ласково журчал мраморный фонтан.
Окна первого этажа украшали витражи, в окнах второго этажа виднелись изящные белые занавески, окна третьего выглядели наглухо занавешенными.
Сэнди высунулась в окно машины и помахала в маленькую видеокамеру. Ворота плавно открылись, и Дон осторожно зарулил на посыпанную мелким белым гравием дорожку, отгороженную от газона витыми столбиками с тяжелыми, но изящными на вид цепями. Сэнди вылезла из машины, Дон взял с заднего сиденья сумку с вещами. Сэнди хотела забрать ее, но он ласково отвел ее руку.
— Иди вперед. Я донесу. Мне все равно нужно сказать твоему дяде Дику пару слов.
У двери их встретил самый настоящий дворецкий. С величавым поклоном он приветствовал Сэнди, а на Дона посмотрел вопросительно, но доброжелательно. В этот момент с лестницы, ведущей на второй этаж, раздался возглас:
— Сэнди! Малышка, что случилось? Почему ты…
Все удивительнее и удивительнее, подумал Дон, склонив голову на плечо.
Человечек в бархатном халате и мягких домашних туфлях замер на нижней ступеньке, глядя во все глаза — но отнюдь не на Сэнди. На Дона.
Ричард Гейдж, старинный друг и коллега Джона Кроуфорда, большая шишка в «Кемикал резорт», бывший опекун Сэнди Кроуфорд. Тот самый человек, который позавчера самолично выгнал из здания центра Дона Каллахана, а еще через пять минут уволил непутевую блондинку Аманду Плам только за то, что она впустила Дона Каллахана в приемную.
Жизнь веселой и беззаботной Джессики Лидделл меняется в одночасье. Неожиданно она становится опекуншей маленькой осиротевшей девочки. Джессике приходится нелегко, но когда на опеку начинает претендовать другой человек, девушка вступает с ним в борьбу, проигрывает ее и… получает лучший в мире утешительный приз…
Моника Слай больше всего на свете боится кому-нибудь помешать. Она робка и незаметна, она полезна – и невидима для окружающих. Ее самооценка стремится к Абсолютному Нулю. Она работает на главного плейбоя города уже три года, но он вряд ли узнает ее, встретив вне работы. Куда податься несчастной девушке? Разумеется, к психотерапевту…
Он был знаком с ней два дня и не знал о ней ровным счетом ничего, кроме того, что она потрясающая, сногсшибательная, великолепная, чувственная, красивая, обаятельная, остроумная, высокая, рыжая, хорошо готовит, добрая, любит детей, у нее сладкие губы и душистая кожа, она танцует как цыганка и колдует как… колдунья, она ирландка, она не боится разговаривать даже о самом неприятном, она умеет слушать и слышать… Вполне достаточно, чтобы влюбиться. Он и влюбился. Однако вынужден держать свои чувства в узде, поскольку уверен, что над ним висит страшное проклятие…
Она ловила каждый его взгляд, она замирала от счастья, когда он просто хлопал ее по плечу. Ей было девятнадцать лет, и красавчик-старшекурсник казался ей чуть ли не Богом. Однажды он предложил ей шутливое соглашение, и она согласилась. Она согласилась бы даже спрыгнуть с крыши небоскреба, если бы он этого захотел…Прошло семь лет. Она красива, самостоятельна и одинока, она сама строит свою жизнь. И вдруг ей приходит судебное уведомление: она должна выполнить условия подписанного ею контракта!
Может ли цветочница влюбиться в миллионера при условии, что он молод, красив и сексуален? Да! А может ли миллионер влюбиться в цветочницу, если она молода, красива и так далее? Возможно. Но он ни за что и никогда на ней не женится!!! – так решила цветочница и отвергла миллионера…
Скромная девушка Морин работает учительницей словесности. Ее сестра-близнец Мэгги танцует в ночном клубе. Морин робко и безответно влюблена в почтенного вдовца, директора колледжа. Мэгги – страстно и взаимно любит гангстера. Но однажды судьбы сестер переплетаются и спутываются, и вот уже невозможно понять, где Мэгги, где Морин, кто кого любит и чем вообще закончится весь этот веселый и жутковатый карнавал…
Жюстин Винтер вернулась в родительский дом, расположенный в заливе Джорджиан-Бей, чтобы управлять семейным бизнесом – небольшим коттеджным поселком. Девушка энергично берется за дело, но внезапно в ее офисе появляется бизнесмен-красавец Кэссон Форрестер и заявляет, что намеревается купить землю Винтеров под строительство прибрежного курорта. Жюстин в резкой форме отказывается от сделки. Но ей приходится часто встречаться с Кэссоном, все лучше узнавая своего «противника», Жюстин не в силах сопротивляться его обаянию и вскоре влюбляется в него…
— Ты меня любишь? — пораженно произнесла я, сердце сделало кульбит. Было и волнительно, и жутко раздражающе. Юджин снова валился ко мне и наводил шороху. — Да, безумно. Жить без тебя не могу, — внезапно тихо прошептал он, сокращая расстояние. — Боже, какие у тебя прекрасные глаза, — продолжил он бархатным голосом, оттесняя к стене. — Вот, опять! — Юджин снова пришёл в себя, и отскочил, а затем помрачнел и занял стул, на котором совсем недавно сидел Адонис. Я же совсем ошалела. — Что ты собирался сделать? — Наверное, поцеловать.
— Ты снова проиграл, — донесся до смущенного юноши голос его парня. — Ты ведь знал об этом? — откинув одеяло, пискнул тот, еще не проснувшись. — Конечно, — в дверях спальни показалась самоуверенная физиономия. — Еще ни разу ты не выдержал всю процедуру прелюдии, на самом интересном прося тебя трахнуть, — усмехнулся второй парень. — А посему, получи задание… В его руке оказался вибратор…
Друг всегда прикалывался надо мной из-за моего увлечения и рода занятий, я актер в детском театре. А тут получилось так, что прикололся над ним.
Поспорить с лучшим другом на нашего богатенького выскочку? Легко. Вляпаться по самое небалуй? Умеею, практикую. Пожалеть о содеянном? Запросто… Только иногда бывает поздно…
Настоящая сказочная принцесса всегда знает, с чем подать дракона. Настоящий сказочный дракон даже не представляет, какого противника встретит в лице принцессы.