Слушать в отсеках - [42]

Молчание нарушил Березин. Он шумно вздохнул, будто подвел итоговую черту под своими раздумьями:

— Да-а… Колесо фортуны, кажется, встало на капитальный ремонт. Ну что же, комфлота не выдаст, комбриг не съест.

— Ну-ну, Геннадий Васильевич, осторожнее на поворотах. Не забывайте, что как бы там ни было, а Юрий Захарович все-таки мой учитель и друг. — Логинов приструнил Березина хоть и шутливо, но вполне серьезно. — В общем-то командующий — мужик рисковый. Буквально накануне его прихода на флот «сталинцам» ограничили глубину погружения: на одной из лодок делали контрольное сверление корпуса и обнаружили его износ. Иногда бывает такое — попали точно в центр коррозионной раковины, ну и пошло-поехало. В техупре испугались и снизили глубины погружения чуть ли не вдвое. Прознал про это командующий и на свой страх и риск на «С-15» произвел глубоководное погружение на предельную глубину. Сам в лодке был, а всю свою свиту на берегу оставил. На всякий случай, чтобы не рисковать людьми понапрасну. Все прошло благополучно, и нам опять разрешили нормально плавать. Так что, как видите, и ему не чуждо рисковать. — И добавил, лукаво рассмеявшись: — Возможно, и не выдаст…

— Знаете, какой-то остряк сказал, что хорошо смеется тот, кто смеется без последствий, — усомнился Березин.

— Бать, что-то случилось у вас на лодке? — тихо, чтобы никто посторонний не услышал его вопроса, спросил Павел. Военную тайну он хранить умел. А какой мальчишка, выросший в гарнизонах, не знает их?

Отец и Березин переглянулись.

— С чего это ты решил?

— Да по вашему виду. Вздыхаете тяжело, приглашение к командующему не радует. Дядю Юру Шукарева ругнули.

— Ишь ты, Шерлок Холмс. Дедукция плюс интуиция? Нет, сынище, все в порядке. Просто Геннадий Васильевич новый тактический прием использования лодок предложил. А командующий им заинтересовался. Кстати, в последние дни я то в море, то занят и все забываю у тебя спросить: как с училищем? Вызов прислали?

— Да нет пока. Я и сам волнуюсь — как бы не опоздать.

— Не опоздаешь, — заверил сына Николай Филиппович, — я сегодня же туда позвоню, выясню, в чем дело.

— Вы в какое училище поступать собираетесь? — спросил Павла Березин.

— В имени Фрунзе. Его папа заканчивал.

— И я тоже.

— При вас, Геннадий Васильевич, в училище не был распространен шутейный устав военно-морских жен? — спросил Логинов.

— Как же, был. Вот только содержание его не помню по своему холостяцкому положению.

— Там есть такой пункт: «Жена морского офицера воспитывает ребенка, прививая ему любовь к отцу и Родине, отвращение к морю и лютую ненависть к врагу». Наша мать не полностью справилась с этой обязанностью. Отвращения к морю Павлу не привила.

— Она старалась, пап, — усмехнулся Павел, — да ты пересилил.

В приемной командующего флотом адъютант, худенький и аккуратный мичман, попросил их подождать — командующий пока занят. В приемную то и дело заходили адмиралы, капитаны первого ранга, и, чтобы не вскакивать каждый раз при их появлении, Логинов и Березин встали у боковой стенки за дверной портьерой, за которой их не было видно.

А в эти же самые минуты перед огромным и пустынным, как биллиардный, письменным столом командующего тоскливо переминался с ноги на ногу Шукарев. От его всегдашней молодцеватости не осталось и следа: только что прямо при нем командующий позвонил в Москву начальнику управления кадров Военно-Морского Флота и попросил, если это еще возможно и удобно, притормозить представление на Шукарева к контр-адмиральскому званию. Судя по реакции командующего, на том конце провода пообещали сделать. «Сделают… — печально и зло подумал Шукарев. — Отбирать — не давать, всегда проще…»

Командующий, осанистый и совсем еще не старый мужчина, красивый какой-то особой мужественной красотой, напоминал артиста Мордвинова в роли Котовского — та же стать, орлиная гордость во взгляде и, самое главное, тоже обрит наголо «под Котовского». Он положил телефонную трубку, привычно огладил левой рукой гладкую блестящую макушку и пронзительно взглянул на Шукарева:

— Военный совет флота допустил ошибку, представив вас, товарищ Шукарев, к адмиральскому званию. Будем ее исправлять. Если вы уж сейчас ни с кем и ни с чем не считаетесь, то чего же можно ожидать от зарвавшегося адмирала?

Шукарев почувствовал, как внутри у него что-то мягко рухнуло, отдавшись слабостью в коленях. Ноющей обидой засаднило сердце: «За что?! Я ли не тянул как вол?!» И тут же на душе горькой пеной начала взбухать неудержимая ярость на Золотухина: как только Шукарев вошел в кабинет командующего и увидел на штативе, на котором обычно развешивают карты, лист ватмана с аккуратно вычерченной схемой маневрирования в проливе «С-274», он сразу же понял, что здесь уже побывал его замполит. И схема маневрирования, и вообще все, что сейчас происходило в этом большом и гулком кабинете, — все дело его рук. Накапал все-таки, сукин сын, члену Военного совета. Недаром тот так и сверлит глазищами.

Член Военного совета, такой же крупный, как и командующий, но постарше возрастом, и впрямь был разгневан, но ярился он больше не на Шукарева, а на самого себя: о шукаревской грубости, нетерпимости он уже слышал не раз, собирался пригласить его, побеседовать, но за делами все как-то не доходили руки. И дождался, пока вылилось все это в скандал…