Слушать в отсеках - [41]

* * *

Триумфатор Березин был безжалостно повержен прямо с Олимпа на грешную землю. Повержен и растоптан. При всем своем пристрастии к сухой математике человеком он был импульсивным, переживал бурно и искренне. Поэтому незаслуженная обида, которую нанес ему с командиром Шукарев, повергла его в глубокое уныние. Ужинал Березин безо всякого аппетита. Выйдя из столовой, он решил подождать Логинова. Когда подошел командир, они оба молча закурили. Последнее плавание их особенно сблизило. Они молчали, но думали об одном и том же.

Рабочий по камбузу вынес огромное ведро с остатками пищи и вывалил его в бак. Чайки встревоженно загомонили, соскочили на землю, а чуть только матрос отвернулся, вновь облепили край бака.

— У-у, дармоеды! Совсем летать отучились, — зло проворчал Логинов. На душе у него было погано — он переживал разлад с Шукаревым. И обидно было, что не состоялось представление к новой должности: Логинов уже давно перехаживал в звании.

— Приспособились. И мы скоро тоже приспособимся к Шукареву — плавать отучимся, — буркнул в тон ему Березин.

— Ладно, ладно, Геннадий Васильевич, не смотрите так мрачно.

— Легко сказать — не смотрите… Испытания временем не выдерживают даже часы. А мы все-таки люди. До бога высоко, до главкома далеко, а Шукарев вот он, под боком.

Логинов бросил на Березина осуждающе-сердитый взгляд. Березин все понял и замолчал.

— У японцев есть бог удачи Дарума, что-то наподобие нашего ваньки-встаньки, — постарался Логинов сгладить возникшую между ними неловкость. — Он олицетворяет стойкость духа: «Семь раз упал — восемь раз поднимись». Поднимемся, Геннадий Васильевич. Поднимемся!

В казарме у двери командирской каюты их ожидали Ларин и Киселев.

— Пришли проститься, товарищ командир.

Это было ясно и без объяснений. Когда были проговорены положенные при прощании добрые слова, Ларин сказал Березину:

— А вам, товарищ капитан третьего ранга, от нас еще и особое спасибо за подарок, который вы всем нам сделали в этом походе. — Заметив на лице старпома удивление, он разъяснил: — Может, это звучит несколько высокопарно, но точно отражает наше чувство: в этом походе всех нас вы причастили к подвигу. Знаете, какие в нашем экипаже ребята сейчас гордые и счастливые ходят?! Прямо именинники. Такое не забывается, такое на всю жизнь…

Только ушли старшины, как в каюту, постучавшись, вошел Казанцев. С лиц Логинова и Березина мигом сбежали улыбки: опять он со своим рапортом… Казанцев неуклюже топтался у двери.

— Что вам? — спросил Логинов и потянулся к папке, в которой лежал рапорт Казанцева. Внутренне Николай Филиппович уже подготовил себя к тому, что подпишет его — все равно от этого упрямого долговязого лейтенанта никакого прока не будет. Не хочет служить — не надо. Насильно мил не станешь.

Казанцев молча переминался с ноги на ногу.

— Так что вам нужно? — раздраженно переспросил Логинов.

— Я… за рапортом…

— Одну минуту. — Логинов достал из внутреннего кармана кителя авторучку, раскрыл папку, нашел в ней рапорт и замахнулся было подписывать, но Казанцев остановил его.

— Вы меня не так поняли, товарищ командир. — Логинов поднял глаза от стола и недоуменно посмотрел на лейтенанта: что он еще придумал? — Я хочу забрать рапорт… Совсем забрать.

Логинов и Березин переглянулись.

— Что, передумали? — удивленно спросил Логинов.

— Передумал. — Казанцев протянул руку за рапортом.

— Значит, убедили мы вас? — обрадовался Логинов.

— Никак нет, товарищ командир. Меня пролив убедил.

— Вот как? — Логинов передал рапорт Казанцеву. — Ну что же, интересной службы вам.

— Спасибо, товарищ командир. — Казанцев скомкал рапорт и засунул его в карман. — Послужу. Может, повезет, еще какие-нибудь в жизни проливы случатся. Разрешите идти?

Закрылась за лейтенантом дверь, и в каюте будто дунуло ветреной свежестью.

— Ну и удивил Казанцев. «Пролив убедил»… — Логинов побарабанил пальцами по крышке стола, подумал и твердо сказал: — Только во имя этого уже стоило рисковать.

* * *

В пятницу Золотухин побывал в политуправлении флота и беседовал с членом Военного совета, Логинову о содержании беседы ничего не сказал. А в понедельник утром пришла радиограмма, что Логинова и Березина к 15.20 вызывал к себе командующий флотом. Кинулись они искать подплавский катер, но оказалось, что на нем уже ушел в штаб флота Шукарев. То ли не знал, что и их тоже пригласили туда, то ли ушел без них умышленно, не захотел их обоих видеть. Пришлось добираться до флота на «Комете».

Вместе с ними увязался и сын Логинова — Павел. Он был непонятно в кого долговязый, по-мальчишески нескладный, одержим мечтой стать офицером-подводником. Как отец. Сейчас он добирался в Энск, чтобы купить кое-какие радиодетали. Он считал, что каждый флотский офицер обязан знать радиодело, сигналопроизводство и иметь хотя бы второй разряд по самбо. Последнее очень важно: честь флотского офицера надо уметь отстоять.

Все трое молчали. Павел, воспитанный в строгости и вообще по натуре молчаливый, сидел напротив отца и смотрел в стремительно проносящуюся за окном «Кометы» воду. Его снедало беспокойство: шла уже вторая половина июля, а до сих пор все не было вызова из училища.