Слуги зла - [3]

Команда еще по-прежнему, по старой привычке, звала его Красавчиком — в самом скором времени это имя поменяется на Одноглазого. Только благословенная реакция спасла бойцу жизнь — он отпрянул от удара в последний миг, и чужой клинок не рассек его череп надвое, а лишь скользнул по лицу, от середины лба до скулы. Милейшая физиономия превратилась в опухшую, черно-красно-зеленую маску с багровой бороздой через скулу и бровь, с зияющей красной дырой на месте вытекшего глаза. Мелкий хорошо представлял себе, что чувствует его друг — на марше Красавчика то и дело начинало рвать, время от времени он едва не падал, виновато усмехаясь: «Башка закружилась». Но о бальзаме даже разговор не заводил — если, мол, глаз выбили, то новый не вырастет.

Вообще, команду сильно потрепали. Только Крыса с Пыреем совсем целые, у всех остальных что-нибудь да болит. Вот Хорек заметно хромал, лодыжка распухла, Пауку Клык левый локоть вправил, а спят, будто им и ничего… Оглядывая спящих бойцов, Мелкий думал, какое чудесное везение — выжить в подобной переделке. Особая милость судьбы и Матери-Земли. «Раны — действительно пустяки, — думал он, отвлекаясь от нестерпимой боли. Раны залижем. Поживем где-нибудь в тихом месте, где можно охотиться, где есть речка… Каждый день жизни — подарок. Хорошо-то как… Вот у меня плечо болит — и дивно, что я это чувствую. Дымились бы мои кости в их поганом костре, небось ничего бы не болело и ничего бы я больше не чувствовал и не понимал, вот это была бы жалость…»

«Нет, хорошо, — размышлял Мелкий, стараясь не разгонять движениями пробивающуюся сквозь боль приятную сонную истому. — Ишь, как Шпилька спит. Завтра скажу ей, что она пахнет приятно, давно пора сказать, а то она и не смотрит в мою сторону, ребенком считает, что ли… Левый клык ей выбили, чуть не плакала, дура… будто это так уж важно — иметь смазливую рожу. Ее и без клыка кто угодно согреет, сама она огонь-девчонка, стрелой стрелу раскалывает… ну, рукопашная, конечно, тяжела для женщин, силенки у них не те все-таки… Хотя против людей хватает. Люди сравнительно с нами — слабаки. Человеческие женщины, к примеру, вообще никогда не воюют, а эльфийские — тем более, хотя их самки, если верить слухам, вовсе ничего не стоят и ни на что не годятся».

Мелкий невольно ухмыльнулся в полудреме. Наши — лучше всех. Наши — сильные, везде пройдут, наши бояться не умеют. Вон эти, Пырей и Крыса, интересно, издалека пришли вместе? Издалека небось, и все с боями… шикарная парочка. «Спят в обнимку, — подумал он грустно. — Вдвоем теплее… Крыса моложе Шпильки, но и худее, лицом куда проще, на язык остра и никого не подпускает близко, только с Пыреем и греется… кстати, надо будет у Пырея спросить, где это он так навострился метать ножи, загляденье смотреть… и дерутся — спина к спине… у Шпильки мускулы на ногах, будто у горного оленя… вот интересно, если лизнуть ее в ухо, что она станет…»

Голова Мелкого свесилась на грудь, но он видел не песок, освещенный костром, а глубокое горное небо с размазанными ветром облаками. Молодая арша с кисточками жестких шерстинок на очаровательно оттопыренных ушах, скуластая, с зелеными глазами, подруга-греза, немного Шпилька, немного Крыса, немного случайная подружка в крепости убитого лорда, немного — мечта без примеси, ухмылялась ему, Мелкому, давая в подробностях рассмотреть прекрасные клыки, которые хотелось тут же облизать, а кругом рос орешник и цвели нарциссы… но Мелкий не мог позволить себе спокойствия: всюду притаились лучники, к тому же он чувствовал, что вот-вот с небес обрушится ревущий поток грязной воды и затопит аршу, его, горы до самых вершин и весь мир…

Боль на время отошла в сторону, уступив место тревожному сну…

Тишина стояла всю ночь, добрая тишина земли, не обитаемой никем, кроме диких зверей. Ветер выл между камнями, дождь шуршал, трещали догорающие сучья в костре — и все это были хорошие звуки, добрые, безопасные звуки. Под такие звуки приятно спать, отпустив нервы, всласть и вволю.

Небо в проломе камня начало сереть, потом побелело. Шел пасмурный день, но дождь утих; резко пахло сыростью, мокрым песком и зеленью. Костер догорел. Зола остывала, стало холодно. Бойцы начали просыпаться от холода стынущего камня, который заползал в их утомленные тела.

Красавчик спросонья ткнул себя кулаком в выбитый глаз, скрипнул зубами и выругался:

— Задница демона! Никак не запомню…

Шпилька хихикнула:

— Не ори, придурок. Вход в чрево мира всегда рядом, услышит тебя демон какой-нибудь — мало не покажется. Вот окажешься как раз у него в заднице — через пасть…

Красавчик оскалился и обозначил стремительную атаку. Шпилька шарахнулась назад, наступила на только что проснувшегося Паука — тот мгновенно сгреб ее в охапку и закопался носом в волосы.

— Тепленькая! — проурчал он восторженно и укусил ее за шею. — Моя вкусненькая…

Шпилька выкрутилась стремительным движением и за две-три секунды успела укусить Паука в щеку и врезать ему кулаком под ребра с радостным воплем:

— Что, съел? Не подавись, худоба!

Наблюдавшая поединок Крыса в восторге издала воинственный клич, от которого подскочили Мелкий и Пырей, стряхивая остатки сна. Хорек, протирая глаза и шмыгая носом, проворчал: