Слуги милосердия - [6]

сама тебе так скажет.

– Так ты собираешься говорить о капитане флота оно вместо она? – бросила Экалу. А затем отвела взгляд в сторону. – Прошу великодушно простить, доктор. Просто это не по мне.

Поскольку я могла видеть то, что видел корабль, я заметила неоднозначную реакцию врача на излишне формальное извинение Экалу и неожиданно тщательное старание лейтенанта избавиться от своего обычного акцента, свойственного выходцам из нижних слоев общества. Но врач знала Экалу очень давно, и большую часть этого времени – до того, как ее, по выражению доктора, повысили из солдат.

– Думаю, – сказала врач, – что Сеиварден воображает, будто понимает, что значит быть на самом дне общества. Несомненно, она узнала, что вполне можно оказаться там, несмотря на хорошую семью, и безупречные манеры, и все признаки того, что Аатр одарила тебя жизнью в счастье и достатке. Она узнала, что бывает, когда тот, кого она отвергала, кем пренебрегала, может оказаться достойным ее уважения. И теперь, когда она это узнала, она считает, что понимает тебя. – Тут ей пришла в голову другая мысль. – Вот почему тебе не поправилось, когда я сказала, что капитан флота не человек, верно?

– Я никогда не бывала ни на каком дне. – Экалу по-прежнему тщательно округляла гласные, подражая доктору или Тайзэрвэт. Или Сеиварден. Или мне. – И я уже сказала, что в этом нет ничего такого.

– Тогда я ошибаюсь, – ответила врач, в чьем голосе не прозвучало ни раздражения, ни сарказма. – Прошу снисходительно простить меня, лейтенант. – Более формально, чем нужно с Экалу, которую она знала так дол го. Врачом которой она была все это время.

– Разумеется, доктор.

Сеиварден по-прежнему спала. Не ведая о замешательстве, что испытывала ее сослуживица (и любовница) лейтенант. Не ведая о моих опасениях, о благосклонном внимании корабля, в котором, как я начинала подозревать, проявлялась его сильная привязанность. Корабль многое готов был высказать совершенно откровенно, но не это, я уверена.

Рядом со мной, в челноке, Тайзэрвэт что-то бормотала и ворочалась, но не просыпалась. Я стала думать о том, что могло ожидать меня на базе Атхоек по прибытии и что следовало сделать.

Глава 2

Я встретилась с губернатором Джиарод в ее кабинете. Его кремово-зеленые шелковые портьеры закрывали сегодня даже широкое окно, которое выходило на главную площадь базы Атхоек. Граждане пересекали это пространство но истертому белому полу, входили в здание администрации базы или выходили из него, стояли, беседуя, перед храмом Амаата с его огромными барельефами четырех Эманаций. Губернатор Джиарод, высокая, широкоплечая, внешне невозмутимая, – но я знала но опыту, что она подвержена опасениям и склонна действовать под их влиянием в наименее подходящее время, – предложила мне присесть (и я согласилась), а также чаю (и я отказалась). Калр Пять, которая встретила меня у причала, бесстрастно стояла у меня за спиной. Я подумывала было отослать ее к двери или вообще в коридор, но решила, что столь явное напоминание о том, кто я и какими ресурсами командую, может оказаться полезным.

Губернатор Джиарод не могла не замечать солдата, неподвижно возвышающегося за мной, но делала вид, что там никого нет.

– Как только гравитация вернулась, капитан флота, администратор базы Селар сочла – и я с этим согласилась, – что нам следует провести тщательное обследование Подсадья, чтобы убедиться в устойчивости его конструкций.

Несколько дней назад общественные сады, которые находились непосредственно над упомянутой частью станции, начали рушиться, чуть не затопив четыре уровня под ними. ИИ базы Атхоек вышел из этого чрезвычайного положения, отключив гравитацию на всей станции, пока Подсадье не было эвакуировано.

– Вы обнаружили там десятки скрывающихся неразрешенных граждан, как опасались?

У каждого радчааи было отслеживающее устройство, которое имплантировалось при рождении, чтобы пи один гражданин никогда не потерялся или не стал невидимым для любого ведущего наблюдение ИИ. Особенно здесь, в относительно малом пространстве базы Атхоек, мысль о том, что кто-то может тайно передвигаться или скрываться так, чтобы об этом не знала база, была откровенно нелепой.

– Вы думаете, что такие опасения – это глупости, – ответила губернатор Джиарод. – И тем не менее наша проверка выявила именно такую особу, которая скрывалась в туннелях доступа между уровнями три и четыре.

– Только одну? – спросила я совершенно ровным голосом.

Губернатор Джиарод движением руки показала, что понимает: одна особа – это очень далеко от опасений некоторых официальных лиц, включая, очевидно, самого губернатора.

– Она – ичана. – Большинство обитателей Подсадья были ичана. – Никто не признается в том, что ему о ней известно что-либо, хотя довольно очевидно: кое-кто ее знал. Она – в камере службы безопасности. Я подумала, что вам хотелось бы это знать, особенно с учетом того, что последний, кому удалось нечто подобное, был чужаком.

Переводчик Длайкви, почти гуманоидным представитель таинственных и устрашающих Пресгер, которые до заключения договора с Радчем – на самом деле со всем человечеством, поскольку Пресгер не делали различий между людьми, раздирали на части их корабли и самих людей из спортивного интереса. Пресгер были настолько могущественны, что никакие вооруженные силы людей, даже радчаайские, были не в состоянии не только их уничтожить, но даже защититься от них. Переводчик Пресгер Длайкви, как оказалось, могла вводить в заблуждение сенсоры базы с тревожащей легкостью, и у нее не хватало терпения сидеть в безопасности в резиденции губернатора. Тело переводчика лежало в анабиозном отсеке в медчасти в ожидании отдаленного, как все надеялись, дня, когда Пресгер заявятся сюда в его поисках. А тогда нам придется объяснять, что вспомогательный компонент «Меча Атагариса» застрелил ее но подозрению в повреждении стены в Подсадье.