Слуги государевы. Курьер из Стамбула - [139]
Джеймс Кейт, шотландец на службе русской, долг свой исполнил честно. Простоял в Швеции с корпусом экспедиционным ровно столько, сколь наказывала Императрица наша, Елизавета Петровна. К весне 1744 года уже и политика внешняя изменения претерпела. Новая каша начала завариваться густо на континенте европейском. «Прагматическая»!
Австрийская Мария-Терезия власть императорскую, после смерти отца пошатнувшуюся, укрепляла. Да многие не согласны были с ее правами на престол отцовский. А в политике всегда так. Лишь повод дай! Поделить все заново.
От того, кто послабее стал, — оторвать, себе захапать. Обиды старые вспомнить. Одного пред другим оклеветать, а на сваре их себе капитал приумножить. В политике европейской дружбы не бывает. Если токмо не против России варварской сообща выступить. Это завсегда. Или ею же отгородиться от соседа опасного. Одному царедворцу опытному отсыпать золота, а уж он-то и устроит так, что воинство русское, непобедимое, а главное неистребимое и неисчерпаемое. отправится кровь свою за интересы чужие проливать. А вот честных не любили. Оттого и опорочить стремились. И свои продажные, ну а с других — и вовсе спрос малый. Тем паче, коль честный человек — иностранец в государстве Российском.
Были замыслы восстановить в Швеции порядок самодержавный, парламентом урезанный. И момент благоприятствовал. Войска собственные вдоль границ датских стояли. Вокруг Стокгольма один корпус русский. Можно, можно было восстановить монархию абсолютную. Отодвинуть в сторону риксдаг продажный, власть захвативший. От непостоянства парламентского и все беды шведские исходили. А с одним-то Королем, да с помощью русских полков на престол возведенным (Адольф-Фридрих), всегда договориться можно.
С парламентом — хуже. Помнишь, читатель, гражданина великого, Левенгаупта? Того, что армией в Финляндии командовал, да на плахе дни свои завершил. Он к тому ограничению королевской власти премногое рвение приложил. Медаль даже памятную вручили тогда ему благодарные соотечественники. От топора-то не спасло, правда.
«Король невеликую партию имеет, которая ничего важного учинить не в состоянии, — доносил Джеймс Кейт в Петербург 1-го апреля. — Дальнейшее пребывание здесь корпуса войск Императорских поистине сие есть струна, наивысочайшей осторожности подлежащая. Я в состоянии буду до конца мая месяца, не подавая немалого шведам сомнения, посажение войск на галеры проволочь, и в случае Вашего Императорского Величества соизволения, чтоб здесь оному корпусу дале пробавляться, тогда недостаток провианту может мне служить причиною ожидать оного из России присылки».
Также Кейт писал, что «… крестьянский чин содержанием здешнего войска зачал уже скучать, и вскоре оное с рук сбыть желает…».
Елизавета в ответ настаивала:
«…на промедлении со оным войском тамо еще до последних чисел июля месяца».
Гилленборг, Нолькен с Шетарди настаивали на скорейшем выводе корпуса из пределов Королевства шведского. Не вышло надавить на совесть масонскую Кейта, тогда Принца наследного Адольфа-Фридриха в силки свои затащили. Модно это было, повторюсь, идеями вольных каменщиков увлекаться. У Короля Фридриха Прусского сестра на выданье была, вот и сосватали заодно. А Король-то уж вломился в пределы австрийские да отхватил кусок жирный, Силезией называемый. То война новая европейская начиналась. Соседи взялись за дележ владений австрийских, несогласные с «санкцией прагматической», по которой власть в империи Габсбургов к Марии-Терезии отошла. Потом, правда, все промеж себя передрались. Но в начале дружны были и Париж, и Берлин. Сообща действовали. На Петербург давили. Настаивали на отзыве Кейта из Швеции. Предлагали на место его генерала Любераса, на руку не совсем чистого, а оттого более покладистого, назначить. Кейт-то мзды не брал! Скромно жил, без размаха, с одного лишь жалования. Не удобен!
Да и Принц наследный уже выговаривал генералу:
— Долгое ваше здесь пребывание народ приписывает мне и начал уже на меня роптать!
Гилленборг вторил:
— Русские войска, теперь более не нужные, могут отправляться из Швеции, — хорошо, если уйдут до жатвы, а еще лучше — до сенокоса.
Кейт отбивался:
— Ежечасно ожидаю провианта из России, столь необходимо для пропитания войск во время перехода предстоящего.
Гилленборг настаивал:
— Вам немедля будет выдано все необходимое из наших магазинов.
— На то я должен получить соизволение Императрицы нашей, — тянул Кейт.
Лишь к августу было получено из Петербурга: «Готовиться к отплытию!»
Веселовский уже не раз бывал в Уллаберге. Приветливо встречали офицера молодого. Все чаще и чаще уединялся он с Эвой. Бродили по парку старинному, усадьбу окружавшему. Родители не мешали молодым. Мейергельм лишь раз заметил:
— А чем не пара нашей Эве? Жаль, конечно, что русский. А что воевали с ними и мы, и отцы наши, так то воля Господня и Королевская. И тогда, и ныне не они сие начинали. Сами шведы и виноваты в бедах своих.
Вот и настал день, когда Веселовский вырвался от дел суматошных, любой переезд сопровождающих, попрощаться приехал. Честно сказал о том генералу Кейту, на пару дней отпрашиваясь. Полки русские уже тронулись с квартир постоянных, к гаваням подтягивались.
«Время греха» — роман о человеческом бытие и деньгах — религии нашего общества, загоняющей всех в глухой тупик безысходности. Сужение ментального пространства смертельно опасно, прежде всего, для женщин, ибо им по природе своей более консервативным, труднее всех вырваться из сжимающих сознание тисков тоталитарной секты нового Вавилона — царства сумрака, вырождения, мерзости, отступничества, разврата, упадка и запустения.
В российской военной историографии «южное» направление всегда довлело над «северным». Между тем, по своей продолжительности войны Руси — России со Швецией превосходят все конфликты с другими неприятелями. Автор книги использовал немало источников, в том числе и новейшие исследования «северных» войн, материалы последних научных конференций, состоявшихся в прошлом, юбилейном, году, когда отмечались и 300‑летие Полтавской «преславной баталии» и 200‑летие завершения семивекового противостояния — Фридрихсгамский мирный договор, по которому Великое Княжество Финляндское вошло в состав России.
Кто они — слуги Государевы? Это офицеры великой армии Петра. Армии, прошедшей через все горнила Великой Северной войны, испившей всю горечь первых поражений и заслужившей фанфары победы в свою честь при Полтаве. Русские офицеры — сыны дворянские Петр Суздальцев и Андрей Сафонов, их воспитатель, старый солдат Афанасий Хлопов, шотландец, профессиональный ландскнехт Дуглас МакКорин, отвоевавший всю жизнь в разных армиях, но признавший, что ему нигде так не было хорошо, как с русскими, — вот те, кто образовал костяк новой армии Петра.
XVII век, колонии Нового Света на берегах Карибского моря. Бывший британский офицер Эдвард Дойли, потеряв должность и смысл жизни, волей судьбы оказывается на борту корабля, принадлежащего пиратской команде. Ему предстоит пройти множество испытаний и встретить новую любовь, прежде чем перед ним встанет выбор: продолжить службу английской короне или навсегда присоединиться к пиратскому братству…
В основе повести — операция по ликвидации банды террористов и саботажников, проведенная в 1921–1922 гг. под руководством председателя областного ЧК А. И. Горбунова на территории только что созданной Удмуртской автономной области. К 70-летию органов ВЧК-КГБ. Для широкого круга читателей.
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.