Слуга смерти - [12]

К девяти я уже был основательно пьян. Через час лучше не стало. На небольшой сцене молодая женщина с вьющимися волосами пела песни, смысл которых до меня уже не доходил. Я чувствовал, что у нее нелегкая жизнь, и даже слегка ей симпатизировал, но от ее голоса у меня начала болеть голова. Пора было отправляться куда-нибудь в другое место, но идти было особо некуда, к тому же дождь не прекращался. То и дело в бар заходили люди, выглядевшие так, словно они только что побывали в океане.

Вскоре один из них привлек мое внимание. Он был высок и худ и сидел в одиночестве за столиком у задней стены. Я обнаружил, что не отвожу взгляда от отражения столика в зеркале за стойкой. Освещение в «Кембридже» было не слишком ярким, и я не мог отчетливо видеть лицо парня, но легкое покалывание в затылке подсказывало мне, что он смотрит в мою сторону значительно чаще, чем чисто случайно. Я встал и отправился в туалет, хотя необходимости в этом не было, но, когда я проходил мимо парня, тот отвернулся, сделав вид, будто сосредоточенно смотрит в окно.

В туалете я пустил воду, пока та не стала холодной, и сполоснул лицо. Я знал, что что-то не так, но не понимал, что именно. Возможно, он просто заметил чужака. Но, скорее всего, дело было не в этом. Высоко в стене туалета имелось окно, но встать было не на что, кроме раковины, которая вряд ли выдержала бы мой вес, да и пролезть через окошко у меня было мало шансов.

Я решил, что если нам и суждено столкнуться лицом к лицу — то пусть это лучше случится в общественном месте.

Когда я вернулся, за столиком никого не было.

Ругая себя за собственную паранойю, я вернулся к стойке и глотнул успевшего слегка нагреться пива. К поющей женщине присоединилась подруга, волосы которой выглядели еще хуже. От сочетания их голосов у меня начали вибрировать вены на ногах. Я дал знак бармену, и мне принесли счет, который оказался не таким уж и большим. Я поболтал с барменом минут пять и дал ему щедрые чаевые. Мой отец хорошо меня воспитал.

На улице оказалось еще холоднее, чем я ожидал. У меня возникло искушение вернуться — вдруг они захотят меня усыновить или разрешат спать в баре? Но я знал, что, если дверь закрылась у меня за спиной — пути назад уже нет. Я двинулся по улице, стараясь держаться ближе к витринам магазинов и пытаясь спрятаться от дождя. Улица была пуста. Я мог бы ехать по ней с закрытыми глазами, не подвергая опасности никого, кроме себя.

Мне потребовалась минута или две, чтобы понять, что за спиной кто-то есть.

Я остановился и повернулся. Сквозь пелену дождя почти ничего не было видно, но кто-то стоял в дверном проеме примерно на полпути между мной и баром. Лица было не разглядеть, и он не двигался, но никто бы не стал стоять на улице в такой вечер просто так.

— Чем могу помочь?

Ответа не последовало. Я сунул руку под пальто. Конечно, пистолет остался в машине. Кому нужен пистолет в Реленте, Айдахо?

— Кто тебя послал?

Парень вышел из дверей, шагнул на тротуар. Он что-то сказал, но шум дождя заглушил его слова.

Я побежал к нему.

Он поспешно попятился. Я набросился на него, прежде чем он успел понять, что происходит, и начал бить. Я понимал, что мне нужно остановиться, что он может знать кое-что такое, о чем следовало бы знать мне, но меня это не волновало. Я нанес ему несколько ударов обеими руками и головой, и мы вместе свалились на землю. Оттолкнув парня, я вскочил, пнул его в бок, нагнулся, схватил за волосы, готовясь колотить головой об асфальт, пока все не закончится. Позади послышался какой-то шум, но я никак не связал его с происходящим, пока меня не начали оттаскивать, и стало понятно, насколько я был глуп, полагая, что они пошлют кого-то в одиночку. Единственное, что продолжало удивлять, — почему меня просто не пристрелили на месте.

Кто-то схватил меня и потащил назад. Кто-то присел рядом с парнем, которого я бил, пытаясь приподнять его голову. Лицо было залито кровью, но теперь я увидел, что он намного моложе, чем мне казалось, самое большее лет двадцати пяти. Я понял, что рядом с ним — женщина. Она посмотрела на меня — это была хозяйка «Кембриджа».

— Сволочь, — сказала она.

— Ты что, крутой? — послышался голос над моим правым ухом, и, вывернув шею, я увидел ее мужа.

— Какого черта?

Вокруг стояло несколько человек, вышедших из бара.

— Он следил за мной, — сказал я. — Он стоял здесь и ждал меня.

Женщина выпрямилась.

— Рикки — гей, — сказала она.

Я тяжело дышал, лицо пылало.

— Что?

Ее муж отпустил мою руку.

— Ты что, думал преподать ему урок? У тебя есть проблемы с такими, как Рик?

Он отошел от меня, будто я был заразным.

— Послушайте, — сказал я, но слушать меня никто не собирался.

Завитые певички помогли парню подняться и повели его назад в бар. Женщина бросила на меня еще один взгляд, хотела что-то сказать, но лишь покачала головой. Ни с одной из тех, с кем мне доводилось спать, я не чувствовал себя таким ничтожеством, как сейчас. Она вернулась в бар вместе с остальными, покровительственно обняв парня за плечи, и я слишком поздно понял, что Рикки — ее сын.

Я остался наедине с ее мужем.

— Я не знал, — сказал я.