Слуга Люцифера - [3]

Каллист приблизился к любовникам.

– Браво, мой мальчик! Как ты силён! Ну, покажи мне, на что ты ещё способен!

Родриго скинул с себя сутану, сорвал платье с Ваноцци, перевернул её вниз животом и вошёл в неё сзади.

– О-о! – протянул Каллист.

Его лицо покрылось испариной, он пожирал глазами, как Родриго в животной позе берёт fornicatore снова и снова. Каллиста затрясло, так, что Родриго и всем остальным стало страшно.

К понтифику подбежал кардинал, его сутана была расстегнута на уровне паха, откуда бесстыдно свисали мужские достоинства.

– Вам плохо, Ваше Святейшество?

– Нет! Мне хорошо! И я хочу насладиться последними моментами своей жизни! Fugit irreparabite tempus![6] – почти покричал он, смотря на кардинала дикими расширенными глазами. – Я хочу, чтобы вы продолжали! Все как один! И у меня на глазах!

Каллист зашёлся кашлем и упал. Кардинал, стоящий перед Его Святейшеством с неприкрытым vergogna[7], растерялся: Каллист хрипел, его тело сотрясали предсмертные судороги.

Fornicatores перепугались, похватали свои одежды и кинулись врассыпную. Перед испускающим дух понтификом остались лишь полуголые священнослужители. Папа Каллист III умер без покаяния.

* * *

Ваноцца уже почти дошла до piccolo via[8] Пиццо-ди-Мерло, где находился дом её отца – художника Якопо Пинктори, зарабатывающего на жизнь тем, что целыми днями он проводил, слоняясь по Риму, пытаясь запечатлеть образ какой-либо знатной мадонны, садящейся в карету: он мгновенно схватывал пропорции, овал и черты лица.

Затем Пинктори заканчивал рисунок и отправлялся к тому самому богатому дому, дабы попытаться его продать. Общаться, как правило, приходилось со слугами. Они брали рисунок, показывали своей матроне и та, видя себя несколько преукращенной, соглашалась его купить за пару серебряных монет. Этих денег хватало Пинктори на удовлетворение личных потребностей. О дочери Ваноцци и не думал: считал, что её содержание – дело мужа, Гвидо Катанеи, кстати, тоже художника, целыми днями проводящего в пьянстве.

Ваноцца была предоставлена сама себе, и ей ничего не оставалось делать, как продавать своё красивое тело. Но мечталось совсем об ином – найти богатого любовника и с его помощью выбраться из нищеты.

Неожиданно, кто-то подхватил её под руку. Ваноцца очнулась от мыслей: перед ней стоял красивый мужчина в чёрном бархатном камзоле, расшитом серебром. Он левой рукой опирался на изящную трость из красного дерева с серебряным наболдажником в виде змеи. Девушка заметила на его указательном пальце кроваво-красный рубин.

– Signorina[9]! Что вам угодно? – поклонилась она.

– То, что и всем, – улыбнулся мужчина, обнажая ослепительно белые зубы.

«Если бы у меня был такой цвет зубов», – подумала Ваноцца, – я бы точно, нашла богатого любовника».

Мужчина подхватил женщину под руку и без объяснений увлёк к своей карете, обтянутой чёрным шёлком. Ваноцца была не в настроении, она вырвалась:

– Signorina, вам не стыдно обижать бедную женщину?! Куда вы тяните меня?

– Туда, где воплотятся все твои мечты, – ответил незнакомец и снова улыбнулся. – Доверься мне.

Он распахнул дверцу кареты и слегка подтолкнул Ваноццу. Она села на бархатное темно-красное сидение. Мужчина расположился напротив неё.

– Итак, Ваноцца Катанеи: ты и впрямь bella donna[10], как говорят. Надеюсь, что ты ещё и умна.

Женщина молчала, понимая, что незнакомцу не нужно её тело, а нечто другое.

Незнакомец, словно проникший в её сокровенные мысли, продолжил:

– Вот-вот, нечто другое! Я предлагаю тебе сделку.

– Какую? Вы юрист? – наконец вымолвила красавица.

– Скорее servitore del diavolo[11]. Ты готова продать душу дьяволу? И получить взамен то, что пожелаешь?

Ваноцца не колебалась:

– Да, готова! – ответила она, вызывающе вскинул подбородок.

– Браво! Я не ошибся в тебе Ваноцца! Что ж скрепим наш договор.

Незнакомец посмотрел на свой рубиновый перстень: камень стал насыщенно-красным, создавалось впечатление, что ещё мгновенье и из него начнёт сочиться человеческая кровь.

Ваноццу пронзила нестерпимая боль под левой грудью.

* * *

Шло время, но в жизни Ваноцци ничего не изменилось. О встрече с таинственным незнакомцем она думала: «Богатый извращённый граф развлекался. Простых занятий любовью ему мало – вот и прижигал женщинам грудь».

Она смутно помнила их встречу и, в конце концов, убедила себя, что это временное alienazio[12], а граф – просто извращенец.

Муж Ваноцци, Гвидо Катанеи, окончательно спился. Он мог не появляться дома в течение нескольких дней, что совершенно не тревожило молодую женщину – ё муж тяготил её, она молила, чтобы Бог или Дьявол прибрали его. И вот молитвы её были услышаны, но кем остаётся только догадываться: Гвидо нашли мёртвым на соседней улице рядом с таверной. На его теле отсутствовали следы насилия, причина смерти так и осталась неизвестной.

Молодая вдова недолго пребывала в трауре и почти сразу же вышла замуж за миланца Джорджио дела Кроче. Торговец, прибывший в Рим по делам гильдии, не устоял и запутался в каштановых волосах Ваноцци, да так и женился на ней. Дела Кроче намного старше Ваноцци, но, несмотря на это, женщина привязалась к нему и испытывала чувство благодарности за то, что перестала заниматься постыдным ремеслом.