Слуга Люцифера - [14]

Ваноцца, стоя под крышей галереи, наблюдала за дочерью. Она видела: Лукреция росла и хорошела на глазах и как умудрённая опытом женщина понимала, чем всё это может закончиться.

Однажды вечером Ваноцца вошла в зал, где на коврах играли дети, застав их совсем не за детскими разговорами.

Десятилетний Цезарь стоял перед Лукрецией на коленях:

– Ты будешь моей дамой, когда я вырасту и стану мужчиной?

– Конечно, если ты станешь сильным и богатым. Иначе я найду себе другого, – жеманилась девочка.

– А если я буду богат, ты ляжешь со мной в постель?

– Да, – не задумываясь, ответила малолетняя обольстительница.

Ваноцца стояла за дверью и наблюдала.

– Тогда поцелуй меня, – попросил Цезарь.

– Не смей! – Хуан одёрнул сестру.

– Он маленький! Я – старший мужчина в доме дела Короче после отца. Значит, всё здесь мне принадлежит по праву.

Он схватил Лукрецию и поцеловал прямо в губы.

Цезарь не стерпел и кулаком заехал брату в бок. Тот согнулся пополам:

– Ах, так… – произнёс он, задыхаясь. – Ну держись!

Ещё мгновенье и началась бы потасовка из-за «прекрасной дамы». Ваноцца не выдержала и вошла в зал.

– Что не поделили? – поинтересовалась она.

Мальчики молчали.

– Лукреция, может, ты ответишь!

Девочка стояла, рассматривая отделку своего платья на рукаве, изображая тем самым, равнодушие и безразличие к вопросу матери.

– Хуан, Цезарь! Идите в сад, – приказала мать.

Мальчики поспешно удалились.

Ваноцци смотрела на дочь, с ужасом понимая, что не любит и даже боится её. Девочка оторвалась от рукава, одарив мать невинным взглядом голубым глаз.

– Вы, хотите, мне что-то сказать, матушка?

Ваноцца не знала, что сказать: она получила то, что хотела, а дочь – расплата, она часть договора с diavolo.

– Лукреция, не заигрывай с братьями. Святая церковь осуждает кровосмешение между ближайшими родственниками.

– Неужели? – вымолвила девочка.

Ваноцци испугалась её тона и пожалела о том, что сказала.

* * *

Шли годы, Лукреция превратилась в роскошную девушку, недавно ей исполнилось тринадцать. Она как взрослая дама золотила волосы[18], часами заставляя служанок наносить раствор, затем смывать его и просушивать отдельно каждый локон. Одевалась она изысканно, сиор дела Кроче ничего не жалел для дочери.

В то же время кардинал Родриго Борджиа также баловал «свою» дочь, засыпая её дорогими подарками, отчего Ваноцца была вынуждена лгать мужу, говоря, что купила то или иное сама.

Mercante делал вид, что верил жене. Он и дома с семьёй был прежде всего торговцем, поступая так как выгодно для него и для дела.

Он прекрасно знал, что Ваноццу посещает любовник-кардинал, ведь в окрестных домах достаточно fautores[19]. По началу, он переживал измены молодой жены, но затем смерился: лучше один кардинал, чем пол-Рима.

Ваноцца никогда не провоцировала мужа и встречалась с Родриго, не афишируя их страсти. Затем, когда дети подросли и Борджиа укрепил позиции кардинала, убрав всех соперников и завистников при помощи кантореллы. Он перебрался в вожделенный палаццо Санта-Мария-ин-Портико около Ватикана, который когда-то принадлежал могущественному и влиятельному кардиналу Баттисто ди Тильерри, Ваноцца стала посещать любовника сама.

Насытившись взаимной страстью, мадонна завела речь о Лукреции:

– Родриго мне, кажется, что девочка растёт своенравной. Твои бесконечные подарки портят её.

– Ха-ха, – рассмеялся кардинал, – дорогая La bella, как могут подарки испортить невинную девицу? Я в жизни не встречал ни одной женщины, которой бы повредили шелка и украшения.

– Ты, прав, carra mio[20]. Но она должна вырасти достойной и целомудренной, а это весьма сложно в нашем доме. Мальчики уже взрослые, они только и говорят о мужских удовольствиях. Подумай, что будет с твоей дочерью!

– Дорогая моя, La bella, целомудренна лишь та, которую никто не возжелал! Хорошо, я отправлю её с кормилицей и парой служанок в Субьяко, что в шестидесяти милях от Рима. Там находятся мои земли, дарованные инвеститурой[21] самого понтифика. Они принесут мне десять тысяч дукатов годового дохода. Да, кстати ей уже тринадцать. Ты думала о конфирмации[22]?

О чём Ваноцца думала, так это как раз о первом причастии. Она боялась проводить его здесь, в Риме, мало ли что Лукреция скажет священнику.

– Думаю, мы проведём конфирмацию в Субьяко. Наверняка, там есть домовая церковь или часовня.

– Да, часовня. Ну, пусть будет так, как хочешь. – Согласился Родриго. – Похвально, что ты так хлопочешь о детях. Да, кстати Хуан и Цезарь уже взрослые мужчины и пора им заняться делом. Что скажешь, если я отправлю Хуана в Испанию, ему исполнилось семнадцать и он вполне может выполнять мои поручения.

– Прекрасно! А что с Цезарем?

– Мальчик, бесспорно умён и образован. Думаю, через год я добуду для него сан кардинала или архиепископа. Иннокентий VIII питает amor sceleratus habendi[23] и торгует кардинальскими сутанами направо и налево. Если немного подзатянуть ремешок, то вполне можно раскошелиться. Последний раз он просил за сан десять тысяч дукатов.

Ваноцца округлила глаза, названная сумма соответствовала её трёхлетнему доходу от сдачи в наём недвижимости.

– Если ты решил, что Цезарь станет кардиналом, так тому и быть, – женщина прильнула на грудь любовника.