Уставший и злой.
И все же, он делал это для нее, а не для себя.
— Что значит, прибрать к рукам? — осторожно спросила Мэй.
— Хотят тебя выкупить. Говорят, возможно, ты ценный трофей и тебя стоит передать официальным властям. Ваш эмир тоже едет в Илой для переговоров, не все условия еще успели обсудить, и, возможно, тебя хотят обменять на кого-то, или на что-то… им виднее. Если ты действительно из знатной семьи, то это имеет смысл. Как думаешь, может быть, стоит тебя отдать?
— Нет!
— Почему? — спросил он. — Ты не хочешь домой?
Хочет, но не так. Она не товар… Нет, дело даже не в этом. Ее жизнь может обойтись слишком дорого, Дин отдаст за нее все… Нет, она справится сама. Ее жизнь — это ее жизнь.
В Илое она сбежит… или…
— Мне нельзя домой, — сказала Мэй. Пусть лучше ложь.
— Хорошо, — сказал он. — Я тебя не отдам, не волнуйся.
Она послушно ехала рядом с ним, не отходя ни на шаг.
Не представляла, что будет делать дальше.
Еще каких-то пару дней назад она сидела в клетке, и уж точно не могла ничего сделать, не могла никого просить.
— Лоренцо… — тихо попыталась она за ужином. — А когда мы приедем в Илой, не мог бы ты сам передать меня эмиру? Без Гильдии, без участия официальных властей? Просто как человек человеку?
Он хмыкнул, посмотрел на нее так странно.
— Просто как человека, меня к нему даже не пустят.
— Всегда можно найти способ! Эмир хорошо заплатит тебе!
— Мэй, — криво усмехнулся он, — если я попытаюсь сделать это в обход илойских властей, с меня потом снимут голову, в самом прямом смысле, за предательство. И никакие деньги мне будут не нужны.
Мэй поджала губы, пытаясь придумать хоть что-то.
— Кто ты ему? — спросил Лоренцо.
Она покачала головой.
Как сказать?
— Я действительно из знатной семьи. Юттар знает меня. Узнает обязательно.
— Хорошо… — Лоренцо со вздохом потянулся, отодвинул тарелку и поднялся на ноги, вставая из-за стола. — Значит, домой ты все-таки хочешь? Боишься условий Гильдии? Боишься, да, — в его глазах скользнул неприятный холод. — И ты думаешь, я поступлюсь интересами Илоя ради тебя?
Голос он не повысил, но все равно вышло страшно. Стоял, смотрел сверху вниз на нее. Усталость, раздражение…
— У Гильдии свои интересы, — тихо сказала Мэй.
Стало совсем не по себе. Сейчас он плюнет на все и отдаст ее. С чего бы ему вообще ее защищать?
— Свои, да. Гильдия играет по своим правилам и в свои игры. Какого хрена нас вообще гоняют на войну? Сколько людей гибнет… Ради чего? Сразу договорились бы по-тихому! Или старый эмир Эрдо не хотел договариваться? Он был честный и принципиальный человек, так надо было прирезать его сразу, чего тянуть? Честным людям не место у власти. А ваш Юттар быстро нашел с Гильдией общий язык. Ему было, что предложить, да? Что он, душу заложил? Скотина!
Лоренцо отвернулся, отошел к другому углу шатра, подальше, явно пытаясь справиться с собой. Вся эта давняя злость накопилась в нем…
Только он не прав. Не прав… он ничего не знает…
Мэй поняла, что слезы… Глаза щиплет и она ничего не может с этим сделать. Она столько времени пыталась держаться, и тут вдруг прорвалось.
Постаралась вдохнуть поглубже. Отвернуться… смешно так пытаясь поднять голову, чтобы слезы не выкатились и не побежали по щекам. Что толку. Дышать ровно. Справиться. Из последних сил. С тех пор… она не плакала даже, когда узнала о смерти родителей, держалась. Так что же теперь?
Лоренцо повернулся к ней.
— Мэй? — удивился он. — Эй, ты чего?
Быстро подошел, остановился рядом, потом и вовсе присел на корточки рядом с ней.
Его глаза совсем близко. И злости в них больше нет, только непонимание и… сочувствие… почти отчаянье.
— Мэй…
Он даже потянулся было погладить ее по плечу, но сразу отдернул руку.
Она мотнула головой.
Сейчас. Она справится.
Шмыгнула носом — чего уж теперь скрывать. Стиснула зубы. И быстро вытерла слезы.
— Все хорошо, — сказала почти твердо.
Справится.
Кофе уже не действует, только руки начинают трястись.
И голова трещит. Но от головной боли таблетки есть, пока действуют, хоть и не до конца ничего. Со сном хуже.
Есть стимуляторы и посильнее кофе, где-то там даже коробочка завалялась, но Ренцо решил, что сейчас это не выход. Если бы быть уверенным, что — пара дней, и все закончится, можно будет спокойно отоспаться, то хватило бы здоровья попробовать. Ночи на две бы — еще ничего. Дальше… За неделю он однажды посадил сердце… и не только сердце, хорошо еще гильдейские врачи вытащили, поставили на ноги. Но больше такого повторять не хотелось, не мальчик уже, врачи могут и не успеть. Да и не захотеть тоже могут, если он пойдет против интересов Гильдии. А он идет.
До дома — четыре ночи, а что будет потом — сказать сложно, возможно, еще хуже. И уж совсем плохо заявляться домой, после стольких лет, обожравшись стимуляторами, когда нервы совсем ни к черту. Дома дети, вся эта дрянь их касаться не должна. Не стоит втягивать их в личные дела.
Мэй сидела, завернувшись по уши в одеяло.
Подумал, что он ведь охраняет не от нее, не за свою жизнь опасаясь, как в первую ночь. Сейчас она нападать не станет, все изменилось. Теперь он стережет, чтобы никто не пришел за Мэй. Они могут прийти. А потом сказать, что она пыталась бежать и… Нет, мертвая Мэй им не нужна, но он все равно ее потеряет.
