Случайные имена - [4]

Я не отказался и вот тогда–то узнал, что квартира находится на четвертом этаже, номер не имеет никакого значения, значение имеет дверь, точнее, замок, еще точнее — ключ, который Сюзанна долго не может отыскать в сумочке (сделаем скидку на усталость и алкоголь) и суетливо перебирает в ней все те забавные мелочи, которые так много могут поведать любопытному и пытливому взгляду.

Но вот ключ найден и вставлен в замок, два плавных оборота вправо, дверь открывается, и меня впускают в прихожую, где уже включен свет и видна вешалка с печально поникшим тетушкиным драповым пальто, которое она оставила дома, отбыв в таинственные Карталы, и с какими–то еще, совсем уже не запомнившимися мне вещами, что, впрочем, и неважно, ибо это не что иное, как обрамление интерьера, ночная декорация, миновать которую можно очень быстро — пройдя в большую комнату, куда и приглашает меня Сюзанна и где я нахожу такие вещи, как круглый стол некрашеного дерева, полированный сервант–горку, да еще замечательный диван с высокой спинкой, зеркалом и полочками, на которых тетушкиной рукой нежно расставлены дважды по семь слонов, а напротив замечательного дивана, зажатое с двух сторон одинокими разнокалиберными стульями, возвышается резное кресло, которое (будем считать так) намного старше и круглого стола, и полированного серванта–горки, да и замечательного дивана с зеркалом и полочками.

На сиденье кресла брошена старая волчья шкура, и я блаженно забираюсь в него с ногами, думая, что если чего и не хватает мне сейчас, то лишь камина, но откуда взяться подобной роскоши на четвертом этаже ничем не примечательного дома? Да ниоткуда, и я успокаиваюсь на том, что хватит и двух рядов слоников, два по семь, итого четырнадцать, у левого вожака обломаны бивни, правый цел, но у следующего за ним нет хвоста, мне хочется взять их в руки и ощутить тепло камня, ведь они должны быть сделаны из мрамора, белого, чуть просвечивающего, но тут входит Сюзанна, и в руках у нее бутылка сухого вина и два бокала на тонких ножках.

— Показать тебе квартиру? — внезапно спрашивает она.

Я соглашаюсь, и она горделиво, будто мы находимся в Версале или в Сан — Суси, проводит меня по комнатам. Вот тетушкина (совсем не странно, что она уехала в Карталы), а вот и ее — узкая длинная комната, зашторенное окно, большой, разложенный диван, простенький книжный шкаф, два легкомысленных кресла, стола нет, а вот и кухня, вот туалет (подожди, говорю я, почувствовав непреодолимое желание опробовать непристойно подмигивающий унитаз), а вот ванная (опустим запамятованные детали). В общем, ничего необычного, старая, запущенная квартира, в которую я невесть зачем забрел в этот поздний час, ведь даже если уйти немедленно, то добраться до дому смогу или на такси, или пешком, а если просидеть еще час или два, то лишь пешком, ночное такси — роскошь, никогда не виданное чудо, загадочное порождение дурной фантазии, колеблющейся на зыбкой грани между явью и сном.

Сюзанна чувствует, что мне не по себе, и, стараясь быть гостеприимной хозяйкой, вновь зовет в большую комнату, где я снова устраиваюсь на старой, тертой волчьей шкуре, собственноручно выделанной много лет назад еще дедом Сюзанны — ведь надо о чем–то говорить, вот я и выслушиваю подробный рассказ о деде и бабке, да еще с показом старых фамильных фотографий, наклеенных на пожелтевшие от времени паспарту, а вот и отец с матерью, но все это несущественно, абсолютно несущественно в этот ночной час, почти десять лет назад, в темный сентябрьский ночной час, когда я попиваю из высокого бокала на тоненькой ножке кисловатое сухое вино, в то время как Сюзанна развлекает меня байками и сама, по–моему, плохо представляет, зачем затащила меня в гости. Конечно, от одиночества, конечно, из–за фиаско романа, конечно, оттого, что хочется еще выпить, да и тетушка в отъезде, но мне–то от этого не легче. Но — с другой стороны — что меня заставило принять ее приглашение и подняться на четвертый этаж? Разве не почти то же самое?

— Еще хочешь? — спрашивает Сюзанна, когда мы допили вино и я поставил бокал на круглый старый стол некрашеного дерева.

— Нет, — говорю я, — да и пора мне, наверное.

— Уже поздно, как ты будешь добираться?

— Ногами, — смеюсь и встаю с кресла.

Она молчит, она смотрит на меня потерянно и выжидающе одновременно, и я принимаю правила игры, то есть делаю то, что и должен по всем законам романной фабулы: крепко обнимаю ее, прижимаю к себе и — ведь сделав один шаг, надо обязательно идти дальше — долго целую в (повторим) от природы пухлые губы.

Она размякает, она обвисает в моих объятиях, она закрывает глаза, то есть играет всю сцену так, как это сделала бы очень плохая актриса, и вновь в темноте мелькают еще неведомые мне и мягко шепчущая «с», и горделиво упругая «н», и тут вдруг она ломает ход всей сцены, шепча мне на ухо:

— ….. меня, только посильнее ….. меня! — И поймите правильно: точки я ставлю совсем не от смущения!

3

Сколько лет прошло с той ночи, но и до сих пор никак не могу взять в толк: что случилось тогда с Сюзанной? И дело не в том, что просьба ее шокировала меня — да и где вы найдете мужчину, которого бы смутило подобное желание. Недоумение мое в ином — сколько лет прошло с той ночи, но ни разу впоследствии Сюзанна не была со мной так бесстыдно хороша и страстна, как тогда, никогда впоследствии она столь откровенно не отдавалась мне и не желала меня, о, долго еще можно нанизывать слово за словом, одно определение за другим, но стоит ли копаться в таком давнем уже для нас прошлом, ведь это не более чем штрих к портрету моей жены, необходимый исключительно для того, чтобы проще было повествовать о событиях последнего времени, тех самых событиях, которые и привели… Да, вы правы, и не стоит в очередной раз оголять левое запястье, что же касается Сюзанны, то на следующее же утро мы отбыли с ней в некое подобие свадебного путешествия, хотя собственно бракосочетание (великолепное, надо заметить, слово!) произошло двумя годами позже, когда моя благоверная была беременной. Впрочем, с родами так ничего и не получилось — есть такое понятие «выкидыш», больше же Сюзанна на этот эксперимент не пошла.