Случайная жертва - [42]

– Да, но прошёл почти год с того времени, когда Агей Абрамов выиграл судебный процесс против Вячеслава Ратникова, – произнёс Тимофей Савельевич, призывая своего собеседника к рассуждениям. – За это время Вячеслав нашёл работу, жильё. Его жизнь стала налаживаться. Так зачем же ему было рисковать всем этим? Или Вы думаете, он считал, что пожизненный тюремный срок будет для него намного лучше того, что он успел достигнуть за последний год?

– В таких случаях человек не думает о возможных последствиях! – без заминки ответил Юрий Анатольевич. – Увидел пистолет, вспомнил о своих обидах, вот кровь и взыграла!

– А если бы не было пистолета? Если бы Игорь Ратников не попросил брата привезти ему пистолет, как Вы думаете, пошёл бы Вячеслав на убийство? – вновь задал вопрос Тимофей Савельевич.

Тут Юрий Иванов задумался, посмотрел в окно, потом на дочь, хранившую молчание в течение всего этого разговора, а затем произнёс:

– Думаю, вряд ли. Каждому есть ради чего жить. Просто иногда мы забываем об этом. Думаю, и Ратников со временем смирился бы с потерей жены и вообще со всем, что ему пришлось потерять и отчего пришлось отказаться, и перестал таить злобу на Абрамова.

Тут Юрий Анатольевич глубоко вздохнул и с нежностью вновь посмотрел на дочь.

– Полагаю, в Ваших рассуждениях есть рациональное зерно, – сказал Тимофей Савельевич, поняв, что выяснил всё, что хотел. – Спасибо за обед и за беседу. А Лилии особое спасибо за её удивительное творчество! Я непременно буду рекомендовать эти украшения всем своим знакомым!

– Спасибо! – скромно проговорила Лиля, смутившись неожиданной похвалы.

А Тимофей Савельевич поднялся из-за стола, ещё раз поблагодарив хозяев за радушный приём и решив отказаться от предложения Юрия Анатольевича подвести его до автобусной станции, после чего покинул их дом, чтобы поделиться своими соображениями с адвокатом, направившим его сюда.

Оказавшись на улице, Тимофей Савельевич набрал телефонный номер Сергея Парамонова.

– Извините, дорогой друг, сейчас я в суде, и у меня почти совсем нет времени на разговоры. Через несколько минут начнётся заседание, – вполголоса сообщил нашему герою адвокат.

– Я только хотел доложить, что пообщался с Юрием Ивановым и считаю, что в нашем списке подозреваемых стало на одну кандидатуру меньше.

– Да? – расстроенным голосом проговорил Парамонов. – Очень жаль! А я-то после нашего с вами разговора даже немного воспрянул духом, решив, что мы наконец-то вычислили настоящего убийцу! Вы уверены, что не ошибаетесь?

– Никогда и ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов, – ответил Тимофей Савельевич. – Но если Иванов и является убийцей, то он отличный актёр и театральные подмостки потеряли в его лице настоящую звезду сцены!

– Отлично! Осталось проверить ещё сто семьдесят два подозреваемых за шестнадцать дней, чтобы отыскать нашего пресловутого убийцу! – с сарказмом произнёс Парамонов. – Судья идёт! Извините, больше не могу говорить, – спешно прошептал адвокат и отключил телефон, а Тимофей Савельевич решил вернуться домой, чтобы хорошенько всё обдумать и определиться со своими дальнейшими действиями.

Анализируя сегодняшнюю беседу с Юрием Ивановым, Тимофей Савельевич понял следующее. Юрий Анатольевич – человек импульсивный, обидчивый и плохо владеющий собой, но при этом абсолютно честный в своих словах и поступках. Такой человек вполне способен на убийство, если считает, что только таким образом можно восстановить справедливость. Но совершив преступление, он не стал бы прятаться за чужие спины и увиливать от ответственности. Наоборот. Такой человек сам пошёл бы в полицию и сдался, бравируя своим поступком. И уж конечно, такой человек не стал бы убивать случайного свидетеля, так как это не согласовалось бы с его принципами о справедливом возмездии. Даже если бы он и убил обидчика в присутствии ста свидетелей, то не стал бы палить ни в кого из них и, конечно, не пытался бы скрыться. Вместо этого он стал бы во всеуслышание скандировать о своём проступке, призывая всех оценить его и согласиться с его правильностью. Юрий Иванов – не тот, кто им нужен. Следует искать дальше. Но беда была в том, что времени оставалось всё меньше, а подозреваемых было слишком много, чтобы успеть отработать каждого. И Тимофей Савельевич решил попробовать последовать совету адвоката и ещё раз позвонить Виталию Горячеву, чтобы узнать, не передумал ли он. Вдруг он согласится дать показания в пользу Вячеслава Ратникова?

Тимофей Савельевич набрал номер телефона Виталия, но на звонок никто не ответил. Это не предвещало ничего хорошего, и нужно было действовать дальше, морально готовясь к тому, что пистолет Игоря Ратникова никогда не будет найден, а алиби его брату так и не будет предоставлено. И наш герой принялся размышлять дальше.

Может быть, следовало пойти по другому пути? Почему все решили, что именно Агей Абрамов был основной жертвой, а Полина Плещеева – лишь случайной? Вдруг всё произошло с точностью до наоборот? Конечно, когда жертвой становится известный правозащитник, у которого сотни недругов, все остальные версии бледнеют на её фоне. Но жизнь – такая непредсказуемая штука, что в ней всякое может случиться. Тимофей Савельевич знал это по опыту, и обвинять следователей за то, что они ухватились за самую очевидную версию, было бы несправедливо. Но сейчас, находясь в ситуации цейтнота, возможно, следовало рискнуть и отработать версию противоположную официальной. Ведь если продолжать тратить время на отработку всех недоброжелателей Агея Абрамова, то это приведёт лишь к тому, что из списка подозреваемых будут вычеркнуты ещё несколько человек. И это в лучшем случае. В худшем же драгоценное время будет потрачено впустую. Шанс угадать того единственного подозреваемого, который и является убийцей, слишком мал, чтобы хвататься за него как за соломинку. К тому же не следует исключать и тот факт, что убийцы вообще нет в этом списке, потому что тот сумел скрыть свою обиду на Абрамова и продолжил вести благопристойный образ жизни, так что никому и в голову не пришло включить его в число подозреваемых. В общем, отчаянные времена требуют отчаянных мер. И Тимофей Савельевич решил снова позвонить Сергею Парамонову, чтобы выяснить, почему именно Агея Абрамова было решено признать основной жертвой, а не Полину Плещееву.