Случай в лесу - [10]
Ваня помчался. Петя осторожно пошел по тропе, зорко вглядываясь вперед.
11
По тропе прошли недалеко: справа засквозил лес. Просека, наверно: подходящее место для «вынужденной посадки». Свернули. Шукур и Колдунов разговаривали вполголоса. Менгден прихрамывала чуть отступя, рядом. Время от времени она наклонялась, срывала попадавшийся по пути цветок.
Внезапно все трое остановились и — бегом бросились влево, к открывшейся узкой прогалине. Навесом на окрестных низких деревьях лежал сморщенными складками шелка измятый купол парашюта; спутанные стропы свисали к земле, к траве, на которой, нелепо раскидав руки и ноги, распластался человек в красноармейской шинели.
Шукур добежал первым. Он быстро отстегнул лямки, высвободил тело из опутавшей его сети строп, оттащил в сторону — уже с помощью Колдунова. Без чувств? Нет. Убит наповал: даже череп смялся от удара о землю, словно падал он вниз головой.
Бородатое русское лицо. И шинель красноармейская и сапоги. Но через плечо заграничной работы брезентовая сумка. Шукур отщелкнул замок.
— Так и есть. Подрывные патроны.
Колдунов быстрым взглядом окинул окрестность и расстегнул кобуру.
— Свистнуть? Может быть — эта самая... Тимурова команда поблизости где... Надо лес прочесать... Это они к мосту, очевидно, подбираются. Для такого дела одного не сбросят. Еще должны быть.
Взгляд упал на стоявшую неподвижно под ближним деревом Менгден.
— Стой-постой. Девица должна, пожалуй, знать...
Радистка догадалась по взгляду.
— Это с нашего «юнкерса». Мы сбросили троих.
— Видишь! — воскликнул Колдунов. — Необходимо хоть ближайшую округу обшарить.
— На обратном, — отрезал Шукур. — Успеем до темноты. А засветло они к мосту не сунутся. Забирай сумку — и ходу, ходу!
Они вышли на просеку. Шукур, с помощью Колдунова, быстро установил рацию. Надел наушники. Стал настраивать.
— Что в эфире творится! И там — бой!
В самом деле: смерчем крутились, взвиваясь, перебивая, глуша друг друга, взрываясь резкими гудами, звуки.
Пока Шукур настраивал, Колдунов не сводил глаз с Менгден. Она волновалась, и волнение явно нарастало от секунды к секунде. Как сказал майор? «Хоть одна жилка дрогнет». Радистка вздрагивала вся.
И наконец спросила, хрипловатым, изменившимся голосом — таким низким, что у Колдунова даже мелькнула мысль, что ему, а не Шукуру надо говорить со штабом:
— Повторите, как я сказала позывные. Я боюсь, что тогда... ошиблась. Я тогда сама не ждала, что отвечу.
Шукур сжал брови. Тонкие ноздри раздулись.
— 0-23-60 и 17-30.
Менгден перевела дух, и глаза засветились.
— Верно. Слава богу... Я так боялась... Меня тогда расстреляли бы, правда?
Шукур топнул зло ногой. Опять! Только о собственной шкуре. Сколько ни видел их — других мыслей нет.
На окраине просеки, близко от того места, где присели Шукур и Колдунов, где стояла Менгден, осторожно проглянуло сквозь кусты лицо Петьки. На этот раз он был уверен, что самый строгий судья его бы одобрил: он обежал кружным путем, перебрался на ту сторону просеки и залег задолго еще до того, как вышли из леса трое тех, подозрительных, в красноармейских шинелях.
12
Ваня выбежал на опушку леса. Он старался бежать по всем правилам, неся, как следует, голову и, как следует, вынося локти, но все-таки задохся. Не столько от бега, сколько от волнения.
У опушки, на траве, лежали четыре мальчика. Пост. Ваня крикнул:
— Есть... Самые ваши... Трое в красноармейском, с ящиком. Мы на тропке, что с Малоозерской дороги, перехватили... К просеке крадутся...
— С Малоозерской? — отозвались мальчики. — Так они, что ж, назад пошли? Вася видал, как они в том краю с неба...
— Вперед, назад — это уж я не знаю: а выследили их — факт. Петя послал, чтобы сейчас же истребительный... Сам он — по следу...
Один из мальчиков просвистал насмешливо.
— Хватился! Истребительные давно уже в лесу — и с нашего колхоза и с Дзержинского. Они с той стороны облавой идут. А по опушке — посты. Парашюты эти самые нашли: мы видали, как их тащили.
— Беги вот так, прямо. — Мальчик показал рукой. — Обязательно на цепь напорешься. Панкратов за старшего. Ему и скажи.
Опять сквозь лес, по целине; хлещут, на бегу, ветви по щекам, как ни поворачивай, ни прячь голову, ни укрывай руками. Сквозь вязь древесных стволов замаячили люди. Вооруженные. Сбились тесной кучкой. Ваня крикнул, продираясь прямиком через заросли:
— Товарищ Панкратов... Нашли!
Бородатый колхозник, С винтовкой, обернулся, глянул через плечи окружавших его «истребителей».
— Кого?
— Диверсантов. Трое, в красноармейском, не русские. Точь-в-точь как Вася видал... Петя следить остался, а я за вами... Они тут недалеко уже, наверно... К просеке шли.
Кучка разомкнулась. Подбежавший Ваня увидел: в кольце колхозников два человека в красноармейской форме. Один из них, седоватый, приземистый, квадратный, рассмеялся коротким, хрипловатым смешком.
— Ну, вот видите. Все и разъяснилось. Нашлись прохвосты. А вы — на нас. Какие мы к чорту-дьяволу диверсанты? От макушки до пятки самые кровные русаки. Это тоже непорядок — своих без никакого повода за ворот хватать. Сейчас, слава тебе, христе-спасе, не то проклятое царское время, чтоб в каталажку тащить без всякой причины.
А н н о т а ц и я р е д а к ц и и: В настоящее издание вошёл историко-революционный роман «Накануне», посвященный свержению царизма, советского писателя С. Д. Мстиславского (1876 — 1943).
Мстиславский(Масловский) Сергей Дмитриевич.Книга поистине редкая — российская армия предреволюционной и революционной поры, то есть первых двух десятилетий уходящего века, представлена с юмором, подчас сатирически, но и с огромной болью о разрушенном и ушедшем. […] В рассказах С. Мстиславского о предвоенной жизни офицеров русской армии чувствуется атмосфера духовной деградации, которая окутывает любую армию в мирное время: ведь армию готовят для войны, и мир на нее, как правило, действует расслабляюще.
Эта повесть — историко-библиографическая. Она посвящена жизни и деятельности Николая Эрнестовича Баумана (1873–1905) — самоотверженного борца за дело рабочего класса, ближайшего помощника В.И.Ленина в создании и распространении первой общерусской марксисткой газеты «Искра».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Для читателя будет несомненным открытием незаслуженно забытый приключенческий роман Сергея Дмитриевича Мстиславского «Крыша мира». Роман откровенно авантюрный, да еще с изрядной долей фантастики. Но, как свидетельствует сам автор, «в обстановке сказочного сада Пери и «Пещеры Александра» даже научный работник, антрополог, теряет на короткий момент грань между действительностью и «сказкой».Романы эти интересно и полезно прочитать в любом возрасте.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.