Случай на улице Капуцинов - [36]
— Он не мой приятель! — отступая и выбрасывая вперед руки, как бы защищаясь, воскликнул Глисс.
— Вот это лучше всего! — улыбнулся Сандерс. — Совсем по-ребячьи… «он не мой приятель…» Так значит, ты имеешь обыкновение рассказывать о тайнах твоих друзей первым встречным?
Сандерс положил обе руки на плечи Глисса и, медленно качая головой, смотрел ему прямо в глаза…
Случайные прохожие с удивлением оглядывались на этих двух людей, застывших в необычной для улицы позе. Стоявший на перекрестке полицейский уже сделал было два шага по направлению к ним, — ведь всего можно ожидать от неожиданно остановившихся прохожих, особенно если один из них так пристально и долго смотрит на другого.
Но руки Сандерса соскользнули с плеч Глисса, он вздохнул и полез в карман за часами.
— Уже десять, — сказал он. — Мне пора домой. Ты где живешь?
— Я остановился в гостинице «Прима».
— Ну, значит, нам с тобой по дороге… Я провожу тебя до угла Березовой аллеи… Так вот, видишь ли, Глисс, я в конце концов не сержусь на тебя… Видно, от ответа не уйти… и весь вопрос в том, как бы лучше ответить… А это я сумею… Неделю тому назад, — продолжал немного спустя Сандерс, — я получил письмо, подписанное твоим… знакомым Клеем. Он в категорической форме требует опубликования моего изобретения, грозя в противном случае донести обо всем, что произошло на Улице капуцинов. Не скрывает того, что вся эта история сообщена тобою. Тон грубый, как, наверное, груб сам этот человек… Назначает мне срок ответа послезавтра, не позднее 8 часов вечера…
— Что же ты думаешь делать? — робко спросил Глисс…
— Ну, вот и Березовая аллея, — как бы не замечая вопроса, произнес Сандерс. — Будь здоров, Глисс, — и, не подавая руки, резко повернул направо.
«Ну, а дальше что?» — думал Глисс, провожая глазами высокую, слегка сгорбленную фигуру, свинцовым шагом уходящую в мглу ночи…
— Все-таки я думал, что встреча будет тяжелее… — с облегчением вздохнул он, раздеваясь у себя в номере на ночь.
Когда утром он выходил из дверей вестибюля, портье подал ему телеграмму:
«Завтра восемь вечера вокзальная семь».
* * *
— К сожалению, сегодня я не могу угостить тебя тем милым обществом, какое ты встретил у меня в тот так памятный нам обоим день, — сказал Сандерс, встречая Глисса. — Тебе придется удовольствоваться мной и твоим приятелем, — виноват, знакомым, — Клеем. Его еще нет, — немно-го странно для человека, назначающего сроки…
Глисс оглянулся. Они находились в пустой, похожей на небольшой зал комнате. Впереди стояло три стула, а перед ними был натянут полотняный экран. В противоположном конце комнаты чернела приподнятая над полом будка, к которой вело несколько ступеней.
— Никак, я попал в кинематограф, — сказал Глисс.
— Вот именно, — кивнул головой Сандерс. — Ты сам понимаешь, что сегодня не нужно ни музыки, ни сердечных припадков. Я честно продемонстрирую твоему… знакомому Клею мое изобретение без всяких мистификаций. А вот и мой кино-механик.
Из будки вылезло взлохмаченное существо весьма неопрятного вида, и Глисс с изумлением узнал в нем Чиллепса.
— Ну, маэстро, — сказал Сандерс, — лезьте обратно в будку и приготовьте все для сеанса. Выньте углубитель, намотайте на катушку заснятый вчера фильм, — одним словом, чтобы все было в порядке. По правде сказать, — проговорил Сандерс, когда Чиллепс скрылся в будке, — бедняга был немного влюблен в Мод. Поэтому он высказал Мод свое мнение о ней, был близок к самоубийству, а затем предался мне почти всей душой. Говорю «почти», потому что оставшийся кусочек уделил вину… Музыку свою, конечно, забросил… А вот и Клей…
И он вышел на звонок в переднюю.
Глисс сел на один из приготовленных стульев, решив всем своим дальнейшим поведением показать, что между ним и Клеем не может быть ничего общего…
— Прежде чем начать демонстрацию, я должен в общих чертах познакомить вас с сущностью моего изобретения, — говорил Сандерс, входя вместе с Клеем в комнату, таким ровным, официальным тоном, что Глисс позавидовал его самообладанию. — Повторяю — в общих чертах, потому что вы не механик, а только друг человечества…
Клей удивленно поднял брови…
— Я не совсем понимаю ваше последнее выражение, — сказал он, настораживаясь.
— Странно, что не понимаете, — пожал плечами Сандерс. — Кем же, как не другом человечества, можно назвать лицо, которое хочет подарить этому самому человечеству изобретение, так нелепо скрываемое вашим покорным слугой… Нет, нет, не отказывайтесь от этого высокого звания, оно вполне достойно вас! — едко закончил Сандерс.
— Мой поступок был мне подсказан совестью, — внушительно ответил Клей…
— Ясно, как апельсин, — поддакнул с усмешкой Сандерс. — Итак, джентльмены, приступим! Маэстро, подайте сюда футляр.
Чиллепс спустился с лесенки, держа перед собою на вытянутых руках небольшой дубовый ящичек.
— В этом футляре, — сказал Сандерс, принимая из рук Чиллепса ящичек, — находится сердце моего изобретения…
Он раскрыл его… В углублении темно-фиолетового бархата лежала блестящая никелированная трубка в форме усеченного конуса с вделанной в нее сбоку трехгранной призмой.
— Современное общеизвестное кино не может давать полной иллюзии натуры по следующим причинам, — продолжал Сандерс, — во-первых, оно беззвучно. Правда, за последнее время появилось несколько аппаратов, которые записывают и воспроизводят звук. Но все они имеют общий недостаток, заключающийся в том, что звук не всегда связан с движением, а кроме того, отсутствует так называемая звуковая перспектива, которая создает совершенно необходимое там, где оно нужно, впечатление отдаленности или близости звука. Одна из частей моего прибора берет на себя эту задачу — воспроизводит акустически то расстояние, откуда несется звук при его записи. Другая часть аппарата разрешает оптические задачи. Вы, конечно, знаете, что обыкновенное кино дает плоскостные изображения, в которых стереоскопичность, т. е. отдаленность предметов друг от друга, угадывается лишь по их формам и движениям; вот здесь находится прибор, который дает изображению пластичность. Вследствие того, что обе только что объясненные мною части смонтированы вместе и преследуют сходные цели — дать впечатление глубины как в звуковом, так и в оптическом отношении, я присвоил всему прибору название «углубителя». Более подробное объяснение я дать здесь не могу; я думаю, вы, Клей, озаботитесь созывом специальной комиссии из компетентных людей, которая и рассмотрит более детально мое изобретение. Вот, кажется, все. Остается только добавить, что другие условия иллюзии, как-то: натуральность окраски и отсутствие мелькания, разрешены мной в силу их сравнительной простоты довольно легко… Маэстро, примите футляр и приготовьте ленту… А вас прошу садиться.
В сборник включены очерки, рассказывающие о деятельности чекистов нашего края в годы гражданской войны и в период восстановления народного хозяйства страны, в тяжелую пору Великой Отечественной войны и в послевоенное время.Для широкого круга читателей.
Чтобы заслужить любовь Элит, начинающий палеонтолог Сэт Томмервиль отправляется в экспедицию в неизведанные дебри Африки. Через пять лет, потеряв друга и заразившись тропической лихорадкой, он возвращается с уникальной находкой, переполошившей ученых всего мира…
Писателя Георгия Косицына просит приехать во Фрунзе отец, которого он не видел много лет. Там Георгий узнает тайну загадочного кубка, принадлежавшего еще его деду — русскому офицеру, участвовавшему в Отечественной войне 1812 года…
В лаборатории и мастерских профессора Шольпа день и ночь идет напряженная работа. Но никто, даже самые доверенные помощники профессора не знают, что за агрегат там собирается...
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
В этой увлекательной повести события развертываются на звериных тропах, в таежных селениях, в далеких стойбищах. Романтикой подвига дышат страницы книги, герои которой живут поисками природных кладов сибирской тайги.Автор книги — чешский коммунист, проживший в Советском Союзе около двадцати лет и побывавший во многих его районах, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 352 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVI).Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью.
В своей книге неутомимый норвежский исследователь арктических просторов и покоритель Южного полюса Руал Амундсен подробно рассказывает о том, как он стал полярным исследователем. Перед глазами читателя проходят картины его детства, первые походы, дается увлекательное описание всех его замечательных путешествий, в которых жизнь Амундсена неоднократно подвергалась смертельной опасности.Книга интересна и полезна тем, что она вскрывает корни успехов знаменитого полярника, показывает, как продуманно готовился Амундсен к каждому своему путешествию, учитывая и природные особенности намеченной области, и опыт других ученых, и технические возможности своего времени.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.