Случай Ковальского - [4]

Так мне казалось перед отлетом. Однако врученная мне администратором отеля память заставила меня попотеть. Старательно копаясь в информации, я напрасно потерял несколько часов и в конце концов решил соединиться с дирекцией. На экране появилось уже знакомое улыбающееся лицо:

— Что угодно?

— Прошу сменить мне память! — попросил я. — Эта недозаряжена.

Теперь лицо служащего выражало удивление, причем не без примеси сожаления.

— Памяти для космических гостей заряжаются специально расширенным объемом сведений и троекратно проверяются.

— В таком случае прошу дать мне земную память.

Моя просьба явно удивила служащего.

— Земных программ памяти чрезвычайно много. Опасаюсь, что в большинстве своем они не особенно интересны для туристов. Однако если вы этого желаете, мы доставим вам память, приготовленную для участников ежегодной конференции исследователей вымерших животных.

Следующие несколько часов я старательно считывал записанные в новой памяти рефераты о лошади, как тягловом животном, о неизвестных мне даже понаслышке животных, именуемых «блохи» и живших, видимо, в ту же эпоху, что и мамонты. Когда наконец я добрался до информации организационного порядка и узнал, что будет подано к столу на торжественном обеде, я сдался: чтение следующих сообщений было пустой тратой времени. Следовало что-то предпринять, что-то решить… но что?

После некоторого раздумья я пришел к выводу, что надо искать в памяти обыкновенного землянина, который благодаря постоянной жизни на Старой планете способен испытывать состояние счастья. Однако вряд ли первый встречный землянин одолжит свою память чужаку из космоса. Следовало с кем-нибудь познакомиться, подружиться. Но как?

Рассчитывая на случайность, я вышел на улицу и тут же забыл о порученном мне деле.

Хотя наши датчики ощущений позволяли нам достаточно точно и технически безупречно представить себе земные города, непосредственное восприятие было совершенно другим. На Венере земное строительство казалось смешным, странным и устаревшим: стоит ли тратить драгоценную освещаемую солнцем поверхность планеты на сооружение жилищ, если их можно размещать под нею. На Земле же огромные и одновременно легкие здания, которые вращаются вокруг своей оси вслед за Солнцем, показались мне прекрасным решением. Я даже стал понимать, почему земляне не увлечены туризмом на Венеру. Для них, выросших под настоящими лучами солнца, наши подземные города с искусственным освещением должны были казаться гигантскими норами. Во всяком случае, меня уже не поражали подвижные тротуары, переполненные толпами пешеходов, подвешенные на рельсах вагончики городской дороги и все то, что до этого представлялось остатками прошлого.

Растерявшись от уличного оживления, я встал не на тот тротуар, и меня тут же сбросило на землю. Рядом потирала ушибленную руку девушка, с которой я так неожиданно столкнулся. Мы поднялись, укоризненно глядя друг на друга. Зная о вошедшей в поговорку галантности землян, я старался подыскать слова извинений. Увы! Память участника конференции исследователей вымерших животных все время подсказывала мне выражения, меньше всего подходившие к данному моменту: «Мой глубокоуважаемый предшественник простит мне, если я…», «Любезный оппонент изволил забыть, что…» Окончательно отчаявшись, я произнес несколько подобных фраз. Это повергло девушку сначала в состояние непередаваемого изумления, а потом — неудержимого веселья. Почувствовав весь комизм положения, я неожиданно для себя тоже рассмеялся.

Так завязалось мое знакомство с Аней — самой прелестной землянкой, какую только мне приходилось встречать. Ее глаза были, как весеннее небо (оттенок, известный только на Старой планете), волосы — цвета спелой пшеницы, которую, кстати, Аня не замедлила мне продемонстрировать, потащив на экскурсию в резервацию древних растений. Гордая своей планетой, Аня старалась показать мне как можно больше. Мы посетили старые города с узкими тенистыми ущельями улиц, вздымающимися многоэтажными домами и висячими садами — воплощением древней человеческой мечты; пролетели над обширными районами заводов-автоматов и опускались на дно океана, чтобы осмотреть подводные рудники, плантации и питомники. В расположенном где-то в Европе зоологическом саду я наконец собственными глазами увидел лошадей, собак и кошек, знакомых мне по рассказам прадеда.

Между прочим, эта экскурсия принесла мне особое удовлетворение. Используя специальную память исследователя вымерших животных, я блистал эрудицией, очень удивившей Аню. Вначале она не подавала виду, но любопытство — это ставшее поговоркой свойство женщин Земли — взяло верх. Она захотела сама проверить информацию в используемой мною памяти. Разве можно отказать женщине? Нет! Я уже был во власти земных традиций!

Кончилось тем, что мы обменялись шлемами памяти. И как я сразу не сообразил, что мне представляется неповторимая возможность. Память землянки! То, о чем я мечтал, пришло совершенно неожиданно. Я начал лихорадочно перебирать записи. «Классики средневековья: Бальзак, Толстой, Хемингуэй…» Аня была филологом. Это облегчало положение. Я быстренько пролетел сквозь лабиринт специальной информации, чтобы добраться наконец до отдела повседневной жизни. Вот: «Обслуживание вибратора: 1) нажать кнопку с надписью „Калибрация“…» Не то. Дальше! «Рецепт сырника по-старопольски: на килограмм творога взять десять яиц, полкилограмма сахара, пол-литра молока…» Нет, не то. Может быть, во временной памяти? «Спросить у Марыси, где она достала такой хорошенький гарнилон на платье…» Я покраснел: информация становилась слишком интимной, чтобы можно было читать дальше, не опасаясь совершить бестактность.