Слой - [19]
— Кстати, насчет бани, — сказал Чернявский, укладывая на мангал вторую порцию нанизанных на вертела шашлыков. — Последний снег, прошу принять во внимание. Любителям снежных ванн рекомендую воспользоваться, через недельку начнет таять и смерзаться — все, весна, судари мои и сударыни. Да, Виксаныч, Коля предлагает утречком посидеть на речке, пока дамы спят. Снасти есть, лунки он насверлит. Годится?
— Валенки дашь с телогрейкой — сгодится.
— Я тебе такой тулуп дам — на снегу спать сможешь. Ты запомни: на моей базе всегда полный комплект. Всегда. Правда, девочки?
— Хочу собаку, — капризно сказала Оксана. — Большую собаку, мохнатую. И всю белую.
— Коля, — скомандовал Чернявский.
Смотритель вытер руки о грудь и свистнул с двух рук. Из темноты раздался топот и снежный хруст, в круг света от крылечного фонаря влетел огромный коричневый пес, лохматый и большеголовый, насколько Слесаренко разбирался в собаках — кавказская овчарка, зверюга злобная и дикая по природе. Оксана вскрикнула, прижалась спиной к Слесаренко. Он обнял ее, сказал: «Ну-ну, спокойно», но получалось так, что это Оксана заслонила его от крутящейся на снегу зверюги с открытой клыкастой пастью.
— Сидеть, — сказал Коля, и пес замер у его ног, только вращал огромной башкой и скалился на чужих. — Он никого не тронет, но гладить его не надо.
— А я хочу погладить, — все тем же голосом противной девчонки сказала Оксана.
Смотритель Коля взял пса за ошейник, подвел к Оксане.
— Свои, Карат, свои.
Пес ткнулся носом в Оксанины валенки, шумно понюхал полы длинного австрийского пальто в елочку — подарок Слесаренко. Оксана, державшая руки у горла под платком, осторожно опустила правую и положила ладонь на собачий огромный лоб. Пес зажмурился, глухо зарычал, но стерпел чужую ласку, чувствуя приказующий хват хозяйской руки на ошейнике. Длинные, ровные пальцы профессиональной пианистки поиграли собачьей шерстью, тронули кургузое ухо.
— Он шашлыки ест? — спросила Оксана.
Чернявский с полным ртом захихикал, затрясся. Лида сняла со своего шампура остывший кусочек мяса и позвала.
— Карат, ко мне.
— Да не надо бы… — произнес Коля, но собаку отпустил. Пес рывком подскочил к Лиде, слизнул кусок с ладони, тряхнул башкой: проглотил, не жуя. Оксана повела плечами, высвобождаясь из рук Слесаренко.
— Что-то холодно. Пойдемте в дом.
Снова сели за стол. Виктор Александрович с наслаждением выпил большую рюмку водки, смывая привкус кислого вина и застывшего бараньего жира.
— Первый заход, девочки, — сказал Чернявский. — Мужчины еще поработают, — он обвел глазами стол, — и решат парочку вопросов государственной важности.
— Кстати, что за праздник, мне так и не объяснили, — спросила Оксана у дверей бани.
— Твой мужик сотворил для города четыре миллиона долларов.
— Просто подписал у министра письмо, — сказал Виктор Александрович. — О выделении дополнительных средств на городское строительство. В общем объеме финансирования так, мелочь, копейки, но все равно приятно, по поселку Нефтяников «закроемся» на год-полтора.
— А вам-то что с этого? — сказала Оксана. — Я думала, он что-то серьезное сделал. Или орден получил.
— Понимала бы что, — сказал Слесаренко, почти обидевшись. — Иди-ка ты в баню, милая, в прямом и переносном смысле слова.
Оксана улыбнулась, чмокнула воздух губами и исчезла за дверью. Спустя минуту из бани раздалось шипенье упавшей на раскаленную каменку воды, женский визг, хлопанье веника.
— Акустика тут у тебя что надо, — заметил Виктор Александрович.
— Сухое дерево, — ответил Чернявский. — Да ты не боись, в радиусе двухсот метров ни одного чужого.
— А чужих и не надо бояться. Предают, как водится, свои, — философски обронил Слесаренко и вдруг поймал внимательный взгляд Чернявского.
— Не понял, Витя.
— Не бери в голову, Гарик. Просто настроение хреновое.
— С чего бы это, дружище? Дело сделал, баба у тебя классная, место, — он развел руками, — лучше не придумаешь. Отдыхай, Витя, радуйся жизни. Не так уж много осталось, успевай, бери свое…
— Не знаю, Гарик. Хандра какая-то. А может, просто устал, надоело все. Желудок вот замучил. Ночью, стыдно сказать, стреляю, как из пушки, хоть с женой не ложись. Не варит, сволочь, фестал пачками жрать приходится, а толку мало.
— Брось ты эту химию, — посочувствовал Чернявский. — Мне вот посоветовали активированный уголь, а утром, до завтрака, стакан теплой воды с медом. Мне помогает. А хочешь, я тебя в нашу больницу положу недели на две? Печень поправишь, под капельницей полежишь — выйдешь, как новенький. Проколем тебя витаминами — на баб с забора бросаться будешь!
— Да у меня с этим все в порядке, — ответил Слесаренко, — помощь пока не требуется, сам справляюсь.
— Уж знаю, слышал! — озорно скривился «гусар».
— Что значит, слышал?
— Сам же про акустику говорил.
— Ну, говорил…
— Сейчас покажу. Зайди-ка в мою комнату.
Озадаченный Виктор Александрович зашел в спальню первого этажа, а Чернявский через две ступеньки поднялся по лестнице на второй, где стоял бильярдный стол и была еще одна спальня — для гостей. Слесаренко как раз изучал обстановку хозяйского лежбища, как вдруг явственно услышал скрип деревянного потолка, сопровождаемый ритмичными рыданиями диванных пружин. Он поднял глаза к потолку: доски шевелились, выгибаясь под верхней тяжестью. «Господи, стыд-то какой, — залился краской Виктор Александрович. — Значит, они тут будут слушать, как мы там с Оксаной…».
После распада России журналист Владимир Лузгин, хорошо знакомый читателю по трилогии «Слой», оказывается в Западносибирской зоне коллективной ответственности. Ее контролируют войска ООН. Чеченские моджахеды воюют против ооновцев. Сибирские мятежники — против чеченцев, ооновцев и федералов. В благополучной Москве никто даже не подозревает об истинном положении вещей. В этой гражданской смуте пытается разобраться Лузгин, волею журналистской судьбы оказавшийся в зоне боевых действий. Помалу он поневоле начинает сочувствовать тем, кого еще недавно считал врагом.Присущие авторуострое чувство современности, жесткий и трезвый взгляд роднят остросюжетный роман Виктора Строгалыцикова с антиутопиями Джорджа Оруэлла и Олдоса Хаксли.
Пожалуй, каждый, кто служил в армии, скажет, что роман Виктора Строгальщикова автобиографичен – очень уж незаемными, узнаваемыми, личными подробностями «тягот и лишений воинской службы» (цитата из Строевого устава) наполнена каждая страница этого солдатского монолога. Но в частной судьбе ефрейтора Кротова удивительным образом прочитывается и биография всей распавшейся страны, которой он сорок лет назад служил далеко за ее границами, и судьба ее армии. И главное, причины того, почему все попытки реформировать армию встречают по сей день такое ожесточенное сопротивление.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Полная версия нового романа Букеровского номинанта, победителя Первого открытого литературного конкурса «Российский сюжет».Главный герой, знакомый читателям по предыдущим книгам журналист Лузгин, волею прихоти и обстоятельств вначале попадает на мятежный юг Сибири, а затем в один из вполне узнаваемых северных городов, где добываемая нефть пахнет не только огромными деньгами, но и смертью, и предательством.Как жить и поступать не самому плохому человеку, если он начал понимать, что знает «слишком много»?Некие фантастические допущения, которые позволяет себе автор, совсем не кажутся таковыми в свете последних мировых и российских событий и лишь оттеняют предельную реалистичность книги, чью первую часть, публиковавшуюся ранее, пресса уже нарекла «энциклопедией русских страхов».
В последнем романе трилогии читатели вновь встретятся с полюбившимися героями – Лузгиным, Кротовым, Снисаренко... События происходят сегодня. Они узнаваемы. Но не только на этом держится нить повествования автора.Для массового читателя.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.