Слой 3 - [39]

Виктор Александрович помолчал и ответил:

– Не думаю.

Вайнберг кивнул и уставился за окно.

– Если не секрет, что за дела у вас в Тюмени?

– Простите? – сделал удивленное лицо Вайнберг.

– Зачем летит в Тюмень президент северной нефтяной компании? Ну, я понимаю: Москва, Ханты-Мансийск, даже Гонолулу...

– Хороший вопрос, – улыбнулся хозяин самолета. – Не сразу уловил подоплеку... Да, вы правы, Тюмень для нас лишь чисто номинально – столица области. Все решают Москва и Ханты. А вам обидно, да? – спросил он вдруг с азартом в голосе.

– В некотором смысле – безусловно.

– Но мы же платим области налоги, платим «роялти» деньги за недра... Еще и командовать хочется? Простите за прямоту, то... Город за нами следит, округ нас контролирует, федеральные власти обдирают, как липку, еще бы и область командовала? Не слишком ли много надсмотрщиков?

Хороший кофе, – сказал Слесаренко. – Здесь варите или в термосе возите?

– Здесь варим, здесь... – Вайнберг достал сигареты и сделал приглашающий жест; Слесаренко хотел привычно отказаться, но вспомнил, как ему нестерпимо хотелось курить в аэрофлотских рейсах, и с каким удовольствием он продымил три часа, когда летели в Германию самолетом «Люфтганзы», а вот американцы на «Дельте» курить не дают... Он кивнул благодарно и взял сигарету. – Вы, однако, ушли от вопроса, Виктор Александрович. Тогда я вам больше скажу: с точки зрения подавляющего большинства северян, Тюмень и юг области в целом паразитируют на нефти и газе. Вы же там, на юге, ничего не производите! Заводы стоят, а если работают, то производят такую муру, что нам абсолютно не нужна.

– Ну, тут вы загнули, – снисходительно произнес Слесаренко. – Вы не владеете информацией. Вот ваши соседи, между прочим, заказали у нас на судостроительном серию речных нефтетанкеров – сами знаете, на «трубу» нынче очередь, а по Оби можно до Омского НПЗ...

– Были вы тюменцем, – в тон ему сказал Вайнберг, тюменцем и остались: «наше», «у нас»...

– И правильно. Я область на кусочки не делю. И там наше, и здесь – наше. Или – ваше, московское?

Вайнберг поставил чашку на блюдце и поднял ладони.

– Сдаюсь, сдаюсь!.. Когда прибываем? – спросил он вдруг, не оборачиваясь, и помощник вскочил, нырнул в кабину и тотчас явился с докладом.

Вкус сигаретного дыма был резок и не доставлял удовольствия. «Неужели настолько отвык?» – подумал он.

– У меня просьба, – сказал Виктор Александрович.

Не могли бы мы вылететь на Москву завтра утром, в любое удобное время? Хотелось бы вечером увидеться с семьей. Если, конечно...

– Я вас понял, – ответил Вайнберг. – Полагаю, такой вариант вполне возможен.

– Спасибо.

– В семь утра вас устроит?

– Конечно.

– Договорились.

Слесаренко испытывал благодарность к Вайнбергу за быстрый и точный ответ, без раздумий и мямлянья, и легкую изжогу зависти, что вот этот самоуверенный чужак в золотых очках на тонком носу может распоряжаться самолетом, как такси, и даже не придает значения своей миллионерской привилегии.

– Вы за границу на этом же самолете летаете?

– Когда как, – небрежно ответил Вайнберг. – Насчет вашего вопроса про Тюмень... Надо повидаться лично с бывшим генеральным директором Лукояновым, он же теперь в Тюмени советником в какой-то фирме.

– Пугать будете?

– Зачем так сразу... Будем убеждать. Рано или поздно мы все равно найдем концы его «оффшорки», хотя он и прикрылся солидной управляющей компанией «Эрнст и Линч» – мировой авторитет, с ними особо не поспоришь.

Слесаренко понимал, о чем речь. Двадцать пять процентов акций «Севернефтегаза» по распоряжению «генерала» Лукоянова были проданы в позапрошлом году люксембургской оффшорной компании «Норсойл», где среди учредителей значился сам Лукоянов. Далее пакет был перепродан таким же «оффшоркам» в Гибралтаре, на Каймановых островах, потом след потерялся и обозначился год спустя уже под патронажем «Эрнста и Линча». Мировой авторитет действовал по доверенности и личности владельцев пакета раскрывать отказывался. В этой ситуации, как без обиняков поведал ему Кротов, ни пугать, ни стрелять Лукоянова не имело никакого смысла: пакет был бы потерян навсегда. Оставался один вариант – торговаться.

– Намерены предлагать ему пост председателя совета директоров?

– Ни в коем случае, – уверенно произнес Вайнберг.

– У нас другая кандидатура на прицеле.

– Кто-то из ваших?

– Из наших, из наг их...

Опять же со слов Кротова ему было известно, что нынешний председатель совета – один из заместителей министра топлива и энергетики – являлся фигурой номинальной, промежуточной, и вокруг этой ключевой должности шла тихая позиционная война денежных, клановых, столичных и региональных интересов.

– Я его знаю?

Вайнберг задумался.

– В определенной степени – да.

Странный ответ подвигнул было Слесаренко к новому вопросу, да и сам Вайнберг, посверкивая стеклами очков, видимо, ждал продолжения разговора, но именно поэтому Виктор Александрович решил замолчать и принялся смотреть в иллюминатор на зеленую с коричневым и синим землю в проймах облаков.

– Это вы, – сказал Вайнберг.

– Простите, не понял?

– Наша кандидатура – это вы.

– Ну, здрасьте, – сказал Слесаренко. – Приехали. Вы прямо сейчас эту шутку придумали или, так сказать, домашняя заготовка?