Слой 3 - [34]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Субботник удался на славу. Был даже духовой оркестр из детской музыкальной школы, играл нестройно и всего три вещи: два марша и вальс, но и в этом была своя трогательность, люди вокруг улыбались, вот только с ночи потянуло холодом, и Виктор Александрович распорядился было приодеть музыкантов потеплее, но дети не послушались: им нравилась яркая оркестровая форма с аксельбантами и киверами.

Народу явилось много, и не только по приказу. Сам Виктор Александрович таскал носилки в паре с замом Федоровым, и как-то раз не смог забросить мусор в кузов самосвала единым махом, Федоров был ростом ниже и замешкался, их обоих засыпало сучками и листьями. Он вдруг раскричался на Федорова, а потом увидел, что вокруг смеются, и сам рассмеялся. Незнакомая женщина, деланно ворча про неумех, помогла ему вытряхнуть листья из капюшона на штормовке.

Был там и Вайнберг со своими, в хороших джинсах и трехцветной курточке с огромным непонятным номером; больше командовал, чем работал, и ни разу к Слесаренко не приблизился, не поздоровался лично – так, раскланялся с отдаления, тронув длинный козырек нерусской кепки. «Черт с тобой», – решил Виктор Александрович. Даже Вайнберг не смог испортить ему настроение, почти по забытому молодое и легкое.

Трудились до двух часов, вычистили рощу и вкопали на поляне карусели с качелями, разные штучки для детского катания – молодцы нефтяники, сработали весь инвентарь за бесплатно, и когда Слесаренко закрывал субботник короткой речью, то похвалил нефтегазовцев, но Вайнберга не помянул – обойдется. Вместе с чувством победы, что выбили все-таки деньги «подземникам», в душе гнездилось послевкусие неясного обмана, как после пищи с чесноком: глотать приятно, возбуждает аппетит, а после целый день не знаешь, как избавиться от гадости во рту.

Люди прихватили на субботник и поесть, и выпить, как положено, а кое-кто и вовсе заявился под хмельком, в том числе и Лузгин, увивался вокруг телесъемочной группы – и, как пошабашили, туг же расселись закусывать. Снова бутылки и банки, жирные пакеты и рванье газет...

Его приглашали и туда, и сюда. Громче всех звал Зырянов, чья компания расположилась на краю новой детской площадки. Виктор Александрович подошел, выпил полстакана водки стоя и не слишком весело пошутил насчет второго субботника, который явно понадобится для ликвидации последствий празднования первого. Зырянов принял все всерьез и грозно поклялся, что лично проконтролирует, а если что и кто, то будет тыкать мордой. «Вот и отлично, – сказал Слесаренко. – Оставляю вас тут за старшего». Люди смотрели на него с теплом и уважением, а также с толикой боязливо-радостного удивления, как вечно смотрят на артистов и вождей: вот он, рядом, потрогать можно... Он вернул стакан Зырянову, еще раз сказал: «Спасибо» – то ли за водку, то ли за труд, повернулся и увидел широкий раструб телекамеры, направленной ему в лицо. И вместо того, чтобы плюнуть туда или заехать кулаком, он улыбнулся в объектив и даже подмигнул.

После субботника пешком явились в мэрию и просидели там до вечера: зам по финансам Безбородов принес бюджетную «раскладку» на неделю. Денег на всех, как всегда, не хватило, и они втроем с Кротовым принялись тягать по сторонам бюджетное одеяло – какое там одеяло, пеленку жалкую! – прибавляя одним, урезая других. Безбородов предлагал дать всем поровну и понемногу. Кротов же настаивал на крупных выплатах по, так сказать, зачетным категориям. В конце концов позвонили председателю городской Думы Солянику, тот примчался и поддержал Безбородова, на том и порешили. Кротов ругался отчаянно: «Если всем понемногу, то все недовольны, как вы понять не можете! «Закрыли» бы полностью медиков – вот они уже на нашей стороне. Потом учителей – пусть позже, зато окончательно. Это будут заметные акции, а так... Размазываем кашу по тарелке».

Была еще одна проблема: городской детский дом. Из Москвы и округа пришли распоряжения расходовать бюджетные деньги исключительно на выдачу зарплаты. На верху замыслили хорошо отчитаться повыше, шла очередная кампания по борьбе с неплатежами. В четверг мэрия перечислила в детский дом деньги на зарплату за три месяца, а в пятницу к Слесаренко явилась депутация детдомовских работников с таким решением общего собрания: получить по два оклада, а на остальные деньги закупить продукты для детской столовой. Директор детдома, предупрежденный о персональной ответственности за неисполнение строгих указаний, сам пойти на это отказался. Требовалась виза Слесаренко.

Безбородов был против, Соляник – и вашим, и нашим. Кротов сказал: «Дайте, я подпишу. А вы вроде как и не знали». Он подписал и передал бумагу Безбородову, и зам по финансам качнул головой: «Подставляетесь вы, Сергей Васильевич...». Так закатилась рабочая суббота, и вместе с Кротовым они потопали в гостиницу, уворачиваясь от режущего ветра: лету конец, момент тепла исчерпан, дальше осень и сразу зима.

– В понедельник полетите с Вайнбергом спецрейсом.

– Кротов произнес как бы само собою разумеющееся. – Завтра выспимся, к десяти придет Зырянов со своими людьми, будем оформлять инициативную группу по выдвижению и сбору подписей. На двенадцать врачи, потом союз афганцев. Мы тут прибросили список доверенных лиц; посмотрите, кого не хватает.