Словоплёт - [7]

Темнота молчала. Сантинали горестно вздохнула. Именно из-за этого отец наказал её. Из-за неумения держать язык за зубами. Если бы она смолчала тогда на приёме, если бы смогла удержаться сейчас… Всё было бы хорошо. А теперь она сидит боги знают где, в каких-то забытых всеми катакомбах и пытается помириться с кляксой на стене, в то время как её воинов сейчас, возможно, режут прямо в постелях. А может, уже зарезали и вывесили во дворе подвешенными за ноги, чтобы сцедить кровь. С таким количеством свежей крови можно такого натворить!

— Шанаран, — неожиданно произнесла темнота. — Моё имя Шанаран. Но ты можешь звать меня просто Шана.

— То есть ты согласна?!

— На что?

— Быть моим колдуном.

— Зачем?

— В обмен я освобожу тебя, как ты и хотела.

— В обмен на то, что я буду служить тебе до конца твоей жизни? — голос кляксы сочился ядом. — Спасай тебя, потом служи тебе… Нет уж, как-нибудь без меня.

— Ладно. Мы можем вернуться к начальному списку условий: я тебя освобожу, а ты поможешь мне выбраться отсюда и победить моих врагов, плюс обещаешь не причинять вреда мне и моим близким даже после того, как основная сделка завершится. Но что ты будешь делать потом? Тебе же будет скучно!

— Придумаю что-нибудь.

Но что-то в голосе твари дрогнуло. Едва заметное. Но достаточное, чтобы теперь королевна замолчала выжидая.

— Ладно, — наконец, буркнула клякса после продолжительного молчания. — Стану я твоим колдуном. Но обещай, что будешь меня уважать и прислушиваться к моим словам.

— Хорошо, — Сантинали была готова пуститься в пляс, но боязнь того, что тварь может передумать заставляла сидеть смирно и даже не улыбаться.

— И я не буду выполнять твои приказы если буду считать их глупыми или они мне не будут нравиться.

— Договорились. А ты не будешь никого убивать или пытать, или насылать порчу и болезни или что-нибудь ещё в таком духе без моего указания или разрешения.

— Только людей.

— Только людей и их скот.

— И их скот. Ещё что-нибудь?

— Ну, и дома тоже не рушь без веской на то причины.

— Что-то ты добренькая. В чём подвох? Может, вы живёте по пять тысяч лет? — с подозрением поинтересовалась тварь.

— Нет. В любом случае ша живут дольше, чем мы.

И клякса молча с этим согласилась. Прошло ещё несколько минут тишины. Луны уходили за гору и в комнате стало стремительно темнеть.

— Ну, если мы обо всём договорились — начинай, — предложила клякса.

— Что? — Сантинали всё это время пыталась разобраться в хитросплетении цепей. Ведь нужно как-то их отодрать от стены. Хватит ли ей сил?

— Мы должны закрепить сделку, — как маленькой, пояснила темнота. — Чтобы никто не мог нарушить слова.

— Как?

— Что «как»? Ты не знаешь, как закреплять сделки?! С кем я вообще связываюсь? С беспомощным младенцем?

— Прекрати ёрничать и объясни лучше что мне делать?

— Ты ещё спроси меня, как снять цепи!

— Ну…

— О боги, светлые и тёмные. Как хорошо, что вас нет и вы не видите моего позора.

Сантинали обиженно засопела. Она ничего не смыслила в сделках с потусторонними сущностями.

— Повторяй за мной. Только поменяй слова по смыслу. Я, Шанаран, признаю Сантинали Рилиэль своей госпожой, и обещаю служить ей, защищать и оберегать от невзгод и болезней, в обмен на покровительство и защиту пока смерть не прервёт эту сделку.

— Это же обычная вассальная клятва.

— Твоя очередь, маленькая королевна.

— Я, Сантинали Рилиэль, признаю Шанаран своим вассалом и обещаю ей свои покровительство и защиту в обмен на верное служение, пока смерть не прервёт эту сделку. Это всё?

— Нет. Я слышу запах твоей крови. Намажь ею руку и проведи по стене вот здесь, — светляк Сантинали вдруг резко прыгнул к стене и замер. Как раз под местом где перед этим горели два алых огонька глаз твари. Колдунья провела пальцами по уху ещё раз. Крови было совсем чуть.

— Так достаточно?

— Да. Теперь скажи «уговор закреплён моей кровью и моим духом», прикоснись к стене губами и дохни посильнее.

— А я не умру после этого?

— Нет. Кто тогда освободит меня?

Сантинель скептически поджала губы. Ей категорически не нравилась часть про дух: вот так колдуны и теряют души. Но что ей оставалось делать? Королевна послушно сделала всё, как сказала клякса.

— Теперь мы связаны. Освобождай меня и пошли отсюда.

— Я ничего не чувствую, — Сантинель прислушивалась к своим ощущениям, но ничего внутри не изменилось. Может, это была просто выспренняя клятва с дурацким ритуалом?

— А что ты ожидала? Что распустятся цветы и запоют птицы?

— Неплохо бы.

— Пффф. Давай, не отвлекайся.

— Что мне делать? Не развалятся же цепи просто потому, что я скажу какое-то волшебное слово?

— Ты права. Вот эта цепь, — клякса опять переместила светляк, подсветив один из выступов на стене. — Она основная. Разбей её, и дальше я справлюсь.

— Разбить. Хорошо.

Что ж, разрушить одну цепь было не так сложно, как распутывать весь этот золотой барельеф. Сантинали принялась за работу. Самым простым вариантом оказалось расплавить одно из звеньев. На это ушло минут двадцать. Под конец королевна опять была вся мокрая от пота. Она даже не подозревала, что может так чётко управлять огненными заклятиями. Чего только не сделаешь, чтобы добиться такой близкой, такой желанной цели! Наконец, звено растаяло, оплыв золотыми каплями по кладке. Цепи задрожали, как живые, и пятно шевельнулось. Сантинали отошла от стены и теперь завороженно смотрела, как клякса сжимается, словно подбирая щупальца. Наконец, там, где колдунья поцеловала барельеф, появилась выпуклость и тварь довольно быстро начала вытягиваться, сжимаясь всё сильнее и сильнее. Как червь выбирается из земли. Невыносимая жуть разлилась в воздухе. Сантинали сморгнула пот: о, боги, кого она выпустила на волю?! Сердце опять заколотилось, как бешенное. Тварь заболтала её, заставила расслабиться, поверить в её человечность. Хотелось бежать прочь, что было сил, но колдунья не могла даже двинуться с места, поднять руку или пискнуть. Она замерла перед стеной, как кролик перед удавом. Вырост наклонился вперёд и быстро добрался до пола. Ещё несколько секунд, и на стене не осталось черноты — только рядом стоял подрагивающий столб, то ли слепленный из роя мелтешащих чёрных точек, то ли мелко дрожащий. Ещё чуть-чуть, и столб стал похож на высокого человека, плотно завернувшегося в плащ. Там, где у него должно было быть лицо под капюшоном, моргнуло два тускло светящихся алых глаза.