Ни клятва верности четвертому сословью, ни осознанье невозможности – для себя – «просвистать жизнь скворцом» и «заесть ореховым пирогом», ни уж тем более чувство поэтической правоты никак не исключали того, что их носитель жив и предполагает жить, без чего, согласитесь, слышать и писать стихи затруднительно. Его раздирают и внутренние противоречия – Мандельштам-миф, Мандельштам-поэт и Мандельштам-человек ладят друг с другом не всегда.
И все-таки не телеологический промысел убил поэта и не снятие с него чудотворной (из когтей чудовища!) защиты из Кремля, а истертые и окровавленные жернова российской государственной машины, всего лишь на время персонифицированной в «кремлевском горце», но легко перевоплощающиеся в любую иную оболочку – с бородкою или лысиной, в бровастую или безликую.
Самоубийство на самом деле совершала и власть – не просто отвратительный и нерукопожатный брадобрей, а голодное государство-трупоед, то сытое, то голодное, но никогда не жалеющее ни холопов, ни поэтов. И усатый тиран ему явно был к лицу.
Иная мифологема вынесла Мандельштама и Сталина на самый гребень другого упрощения: Поэт и Тиран. Тиран-поэтомор, убивающий живое слово во плоти, и поэт-тираноборец, в конце концов якобы побеждающий его силой своей песни.
Но и это самообольщение. Потому что и тут победа не за Мандельштамом и не за Пушкиным. Вон какой памятник воздвиг себе усатый горец – бронзовый (а судя по блеску на сапогах – и золотой) призер всея номинации «Имя России».
Но Мандельштаму не до величаний: он держит свой фронт. Ибо продолжается, не кончаясь, та битва, в которой музыка и стихи едва ли не единственное противоядие от бесчеловечности.
Вот почему поэзия, как он однажды выразился, это война!
В 1980 году в ограде могилы Надежды Яковлевны на Старокунцевском кладбище в Москве, как бы в сени ее дубового креста с вырезанной на нем молитвой, был поставлен небольшой серый камень – своеобразный античный кенотаф[897]. На нем высечено:
Светлой памяти Осипа Эмильевича Мандельштама
В 1991 году в Москве, Ленинграде, Воронеже, в 1993 – в Париже, а в 1994 – в Гейдельберге и в 1999 году – в Чердыни открылись мемориальные доски в честь Осипа Мандельшама. В 2009 году пришедшая в негодность чердынская мемориальная доска была заменена новой. А в 2010 году мемориальная доска открылась и в Кимрах.
В 1998 году во Владивостоке, в 2007 – в Санкт-Петербурге, а в 2008 году в Воронеже и Москве открылись памятники поэту. В 2011 году – совместный памятник Осипу и Надежде Мандельштаму в Санкт-Петербурге.
В 2012 году открылась первая в мире улица Мандельштама – на его родине, в Варшаве.
