Слово джентльмена Дудкина - [22]
Чтобы не привлекать внимание к своей особе, директор не стал продавать дом. Он сделал проще — заселил часть особняка квартирантами и начал получать мзду. Как год, так сотни рублей в кармане. За десять лет частица жилой площади окупила с лихвой весь дом. А сам директор между тем живет в государственной квартире.
Самое удивительное то, что Липовкин построился в городе, не будучи прописанным в нем — ни одного дня он тут не прожил.
— Как же вам удалось получить земельный участок? — спросили мы Кирилла Алексеевича. — Это не просто в большом городе.
— Было решение горисполкома, — поскучневшим тоном ответил директор.
— Когда?
— Не помню…
У лжи короткая память. Как выяснилось, не было такого решения исполкома.
Пользуясь связями с нечестными людьми из коммунхоза, в обход закона идут лебедкины и липовкины. Их немного, тем более они заметны. И пусть стяжатели не прикрывают свое бесстыдство спасительным:
— Бес попутал!..
Ивушкин на пенсии
Врачи определили: пониженное кровяное давление, истощение нервной системы.
И вынесли приговор: именем ее величества медицины и решением ВТЭК подвергнуть одному году пребывания на пенсии в качестве инвалида труда третьей группы…
Одно утешало пятидесятилетнего Никодима Ивушкина — поддержка родного месткома. Там так и сказали:
— Надеемся на твое внештатное участие в работе учреждения. Не порывай, Никодим Васильч, связь с коллективом, к которому, таскать (так сказать), прирос душой. Не выскакивай, таскать, из общественной колеи…
И сунули растроганному до слез инвалиду подарок — пепельницу в виде вороны. Хотя за всю полувековую жизнь Ивушкин не выкурил ни одной папиросы.
Стал жить-поживать Никодим. Как сказал поэт, «свободным от любви и от плакатов». Но только не от нагрузок.
Ближайшее время прояснило взгляд месткома на то, что имелось в виду: «не выскакивать из общественной колеи». При первой же встрече завсектором культработы предупредительно сказал:
— Давно я, признаться, ждал, уважаемый Никодим Васильч, когда ты на пенсию уйдешь. Хотим поручить тебе распространение печати. Человек ты теперь свободный, вот и займись. Только, друг милый, не подведи…
— Но я не отчитался за прежние восемь поручений, — заикнулся Ивушкин — член редколлегии, стенгазеты, руководитель драмкружка, член группы народного контроля, кассир в кассе взаимопомощи, член добровольной народной дружины, агитатор…
— Вот-вот, агитатору не помешает подписка на газеты! — перебил завсектором. — Неужели не улавливаешь связи между тем и другим?
Пришлось согласиться — связь, действительно, имеется. И принять почетное поручение, девятое по счету.
На следующий день произошла еще более приятная встреча. Ивушкина пригласили в исполком горсовета:
— Что же это вы, Никодим Васильевич, на пенсии, а в исполком ни ногой? Согласно вашему профилю, как бывшего советского служащего, включаем в комиссию по трудоустройству несовершеннолетних.
«Неудобно отмахиваться от местной власти», — подумал Ивушкин и молча взвалил на свои хилые плечи еще одно дело.
Было это в среду, а в четверг Ивушкина повстречал секретарь правления общества охраны природы.
Не будем цитировать их диалог, скажем только, что Ивушкину пришлось-таки пойти в защитники природы, хотя, как дружинник, он уже стоял на страже общественного порядка.
В пятницу раздался звонок — вызывали еще в одну организацию. Там по-деловому подошли: включили в какую-то комиссию по выявлению… А чего — обещали сообщить потом.
Только вышел отсюда — навстречу домоуправляющий:
— На ловца и зверь бежит! Вот кто выпустит нам стенгазету. Три года не выходила…
Согласился — надо же уважить управдома!
Перед выходным поплелся к врачу измерить давление. Домой привезли на «скорой помощи» (в больнице мест не оказалось). На четвертый этаж втащили на носилках. С помощью жены и дочери. Не считая зятя.
Попутно ввели… не глюкозу, нет! Ввели в состав общественного совета республиканской больницы.
В воскресенье отлежался. Постепенно возвращались силы.
В понедельник написал заявление о… приеме на работу. В свой родной коллектив.
Вышел Ивушкин на прежнюю должность, благо она сохранилась, не успели отдать другому. Давление подскочило до нормы. Наверно, оттого, что пережил много во время заслуженного пенсионного отдыха. Откуда что берется!
А пепельницу-ворону сдал обратно в местком. Приняли молча. Без приветствий. Еще бы: лишились незанятого внештатного богатыря.
Я иду за квасом
В выходной день вышел на улицу, за квасом. Только из подъезда — встретился с А.
— Как здоровье? — спрашивает. — Вроде бы похудел.
— Вроде бы нет, — отвечаю, — в норме.
— На всякий случай, молоко пей…
Не успел отойти от А., натыкаюсь на Б.
— Здор-р-ов бор-ров! — зарокотал он. — Весна тебе на пользу! Живительными соками, смотри, налился…
— Березовку пью, кленовку! — отшучиваюсь. — Изредка рябиновку, коньяк…
Следующая встреча с трагиком на сцене и комиком в жизни В.
— Поздравляю влюбленного! — приветствует он меня хорошо поставленным голосом.
— С чего ты взял?
— Весна, бледность щек и томные глаза… Узнаю коней ретивых по каким-то их таврам, юношей влюбленных по…
— Постой, постой, каких юношей? Мне шестой десяток…
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?