Словно птица - [50]

«Есть! Я нашел точное описание того, как летают лебеди. Теперь мне можно пойти на озеро?;)»

Глава 49

Телефон звонит только после обеда. Мама довольно надолго уходит из гостиной, а когда возвращается, выглядит очень усталой.

– Папину операцию продлили, – говорит она. – У хирургов возникли какие-то проблемы с заменой клапана. Нам сообщат, когда появится дополнительная информация.

– Поехали подождем у дедушки, – предлагаю я. – Оттуда гораздо ближе ехать, если вдруг…

Мама останавливает меня кивком головы.

– Захватим Джека по дороге. Все равно уроки уже почти закончились.

Мама советует мне взять с собой домашние задания, поэтому я прихватываю свою летательную модель. Усевшись на заднее сиденье, я прижимаю ее к себе, как огромного плюшевого мишку. Джек ждет нас перед школьными воротами с телефоном в руке.

У меня внутри все сжимается, пока мы едем через город, а потом по кольцевой. Я приоткрываю окно, совсем чуть-чуть, и мне в лицо дует холодный ветер. Мы сворачиваем на дедушкину улицу, и машина буксует, проезжая через лужу. Джек хватает свой рюкзак, я беру крылья, и все вместе мы входим в дом.

Дедушка варит кофе. Теперь мы все садимся на диван и смотрим дурацкий телевизор. Джек достает телефон и начинает строчить сообщения. Я тоже достаю свой, чтобы написать Гарри, но меня хватает только на «Папа все еще в операционной». Не знаю, что еще можно сказать. Подумав, я сохраняю сообщение, но не отправляю. Мамин телефон лежит на краю дивана. Он звонит примерно час спустя. Дедушка сразу же выключает телевизор, и мы все прислушиваемся к разговору. Повесив трубку, мама вздыхает.

– Они наконец поставили новый клапан, – говорит она. – Но должны продержать папу под пристальным наблюдением еще несколько часов. Меня просят приехать.

Я обнимаю ее за талию.

– Можно мне с тобой? Так хочется увидеть папу.

Мама гладит меня по волосам.

– Пока никого, кроме меня, к нему не пустят. Но я позвоню вам, как только появятся новости.

И она уезжает в больницу.

Джек поднимается в гостевую комнату, подальше от моих и дедушкиных ушей, чтобы спокойно поговорить по телефону. Я сажусь на ступеньках лестницы, чтобы подслушать, но он все равно не говорит ничего интересного, просто много раз повторяет «да», «конечно» и «позвоню тебе завтра». Готова поспорить, что он разговаривает с Лорой.

Я возвращаюсь в гостиную и подсаживаюсь к дедушке; он смотрит новости. Безработица выросла, а птичий грипп добрался до России. Дедушка смотрит в экран, но, кажется, не понимает, что там происходит. Наверное, теперь он чувствует себя ужасно оттого, что не остался тогда в больнице и не повидался с папой. Я достаю альбом и принимаюсь рисовать моего лебедя. А сверху рисую других лебедей в небе. Это остальная стая. У папы есть теория о том, как они добираются сюда каждый год. Он думает, они чувствуют некое притяжение к месту своего назначения, как будто их ведет в нужном направлении какой-то внутренний магнит. А еще, по словам папы, у всех лебедей-кликунов огромное сердце – для того, чтобы преодолевать такие длинные расстояния.

Я откладываю карандаш. Не хочу думать о сердце. Поэтому я отправляюсь в сарай и принимаюсь там копаться в куче дедушкиных старых вещей. Нахожу велосипеды, которые видела здесь в прошлый раз. Выкатываю один из них в проход. Он старый и скрипучий, с паутиной между спицами, но все еще в рабочем состоянии. Даже шины не до конца сдуты. Я пробую покататься по сараю, но это сложно: повсюду столы, коробки и всевозможное барахло. Проезжая мимо операционного стола, я замечаю, что чучела лебедя там уже нет. Значит, дедушка куда-то его убрал.

Через некоторое время звонит мама: она до сих пор не смогла увидеть папу.

– Возникла новая проблема, – говорит она. Ее голос звучит тихо и как бы издалека, словно она звонит нам из другой страны. – Папу снова подключили к аппаратам. Нужно еще раз все проверить.

– А можно мы приедем и будем ждать в больнице вместе с тобой? – спрашиваю я.

– В этом нет смысла. Даже когда папина операция закончится, он будет спать еще несколько часов. Вас к нему не пустят, и вы просто будете маяться от скуки.

Я думаю о Гарри, который ждет меня в своей палате, о лебеде на озере.

– Я не буду скучать.

Но мама не разрешает мне приехать:

– Ложись спать, я позвоню утром. Не волнуйся, все будет хорошо.

Но спать я не собираюсь. Как можно сейчас уснуть?! Мне хочется пробежать весь путь до больницы, чтобы вдохнуть в папу жизнь.

– На этот раз я сплю в гостевой комнате, – говорит Джек.

Дедушка смотрит ему вслед, не зная, сердиться или нет.

– Хочешь, отдам тебе свою кровать? – спрашивает он.

Я качаю головой. Мне неважно, где лежать: я все равно буду думать о папе. Дедушка выключает свет на первом этаже. Я лежу на спине и смотрю в темноту. Диванный подлокотник пахнет томатным супом, а в лопатку мне впивается пружина.

Повернувшись на бок, я смотрю на лебединые крылья на кухонном столе. На перья из окна падает лунный свет, отчего кажется, будто они светятся, как крылья на иллюстрациях в книжке со сказками Андерсена.

Над головой слышен скрип: дедушка и Джек ходят наверху. До меня доносится шум воды в туалете, гул водонагревателя. Потом все звуки стихают, и я достаю телефон. Нахожу недописанное сообщение для Гарри и заканчиваю его: «Папа все еще в операционной, я не могу уснуть. Так хочу оказаться сейчас в больнице! Ты не спишь?»