Словарь запрещенного языка - [91]

    Уже не помню, как я освоила ивритские буквы, но когда я взяла впервые в руки словарь и сходу открыла его почти в конце, на меня строем кинулись глагольные биньяны, огласовки, местоимения. Все это посеяло во мне панику: ни за что не освою!

    Тот лепет, что нам давали на занятиях, ни в какое сравнение не шел с системой словаря.

    Я поняла, что иврит для меня — задача непосильная. А мне исполнилось 40 лет и надежда на работу инженером в Израиле была минимальной.

    Однако Лева дал нам словарь не только подержать в руках, но и на дом. В нем, правда, отсутствовало около 20 страниц — не было слов на букву «самех». Но оказалось, что книгу интересно просто читать: слова даны с огласовками; вокруг глагольных корней — целое гнездо слов, что делало учебу очень увлекательной. Словарь нам выдавали на одну неделю, так что каждые 3—4 недели он гостил в моей семье.

    Мы знали, что за эту книгу можно хорошо «залететь»: могли пришить любую статью не столько за изучение иврита (а словарь был тому доказательством), сколько за нелегальные сходки и встречи с неугодными властям людьми.

    И вот в декабре 1979 года (мы к тому времени уже почти 2 года ждали разрешения па выезд) в честь Хануки на квартире нашего Левы собралось много евреев-подавантов, думаю, человек сорок.

    Все пальто и сумки были брошены в коридоре, в одной из комнат. Приехал из США раввин, выглядевший как один из нас. Он провел обряд зажигания первой

ханукальнои свечи, привез гостинцы почему-то с израильскими этикетками. Все возбудились от этого торжества и как бы даже таинства праздника. Стали петь вначале тихо, а потом вошли в раж. Сидели не только на полу и подоконниках, но и друг на друге.

    И вдруг в разгар веселья — звонок в дверь. В глазке — милиционер и двое мужчин в штатском. Требуют впустить их в квартиру. Хозяйка, мать Левы, начала препираться с ними через дверь. В это время американца и еще 3—4 активистов вывели по черной лестнице (тем и хороша была квартира).

    Дверь открыли, и милиционер предложил всем расходиться по домам: «А то вы мешаете соседям спать» (дело было в 6—7 часов вечера!). Все стали одеваться и выходить. На выходе милиционер почему-то просил всех открывать сумки. Подойдя к двери и открыв свой портфель, я обнаружила внутри подкинутый кем-то темно-синий словарь Шапиро. Сзади напирали евреи. Мы с мильтоном увидели ЕГО одновременно.

    — Что за книга? — спрашивает он.

    — Словарь, — говорю я твердо.

    — А-а-а, — протянул страж закона. И выпустил меня. Очевидно насчет меня у него не было указаний.

    Книгу должны были найти у кого-то другого.

    На лестнице я как бы ослепла от стресса и рассказала все мужу только на морозной заснеженной улице.

    Никто не искал книгу и не признался, что так меня подставил. А словарь этот издания 1963 года вот уже около 20 лет служит нам верой и правдой и выручает в самых трудных лингвистических ситуациях.

    Жаль только, что текст идет не в ту сторону!

ЭСФИРЬ ШТИПЕЛЬ

    Я имела честь познакомиться с Вашим отцом, автором иврит-русского словаря при следующих обстоятельствах. В1960 году меня пригласил проф. Гранде и дал мне рукопись словаря и просил сделать замечания и оценить словарь в целом. Я была очень взволнована. Такое сокровище попало мне в руки впервые за 20 лет моей жизни в СССР.

    Мне выпала большая честь быть лично знакомой с замечательным человеком, большим знатоком языка иврит Феликсом Шапиро. Я часто посещала ваш дом на Кропоткинской, 33, мы много беседовали.

    Случайно я познакомилась с внуком Шапиро, это, видимо, Ваш сын. Это было около синагоги в Москве. Я ему рассказала о наших встречах с дедом, которого к тому времени уже не было в живых.

    И вот судьба свела меня с Вами, его дочерыо.

    Я родилась в Польше, закончила женский учительский семинар «Культура» в Вильнюсе. С началом войны попала в Советский Союз. В Израиль приехала в 1990 году.

    У меня сохранилось письмо проф. Гранде, но, к сожалению, я не смогла найти письмо Вашего отца ко мне.

ЛЮБА ГИЛЬ

                                                Беер-Шева

    Хочу прежде всего отметить, что я принадлежу к тем, кто и сейчас продолжает пользоваться этим удачным и очень полезным словарем.

    Я живу в Израиле 7 лет, преподаю математику в Беер-шевском университете и, конечно же, при подготовке к занятиям мне приходится пользоваться целым рядом словарей, но словарь Шапиро всегда у меня на столе, т. к. зачастую в других словарях невозможно найти тех слов, которые я нахожу в нем. Огромное спасибо Вашему отцу Феликсу (Файтелю) Шапиро за этот титанический труд. Несомненно, этот замечательный словарь еще послужит многим поколениям «олим хадашим».

    Мне очень хочется добавить кое-что еще, некоторые эпизоды, связанные с этим словарем. Я родилась в 1947 году в Харькове. Отец и мать мои родились в 1907 году. И оба они, особенно папа, любили все, связанное с еврейской историей. И папа мой хотел, чтобы я знала языки идиш и иврит. Хотелось и мне изучать иврит, но, к сожалению, это было нереально. В 1968 году я путешествовала со своей подругой по Прибалтике и там, в Риге, мы зашли в синагогу, и я увидела у одного еврея словарь Шапиро. Я очень просила его продать его мне, но у него больше не было, и он записал мой адрес и обещал выслать. Я долго ждала, но так и не дождалась...