Словарь запрещенного языка - [49]

    Поразительная работоспособность Ф. Л. Шапиро и глубокая увлеченность любимым делом, настоящая самоотверженность и талант ученого позволили ему создать большой и глубоко насыщенный лексикой широчайшего диапазона уникальный в Советском Союзе словарь. О непреходящей ценности этого труда говорит хотя бы тот факт, что, несмотря на разнообразие изданных в последние годы в Израиле и России иврит-русских словарей, словарь Шапиро является и до сего дня одним из самых популярных у тысяч русскоязычных учащихся и специалистов. Он был несколько раз издан в Израиле в разных форматах и, будь напечатан сегодня в России, несомненно, был бы встречен с благодарностью и уважением как студентами-гебраистами, так и специалистами-филологами. Не случайно, несмотря на появление на книжном рынке в Москве в последние годы достаточно широкого круга иврит-русских словарей израильского издания (словари под ред. Б. Подольского, А. Соломоника, Й. Гури и даже многоцелевой и удобный в использовании «Суперсловарь» Э. Лауден и Л. Вайнбах), словарь Ф. Л. Шапиро — один из самых редких и дорогих.

    Таким образом, даже спустя сорок лет с момента своего выхода в свет словарь Феликса Львовича Шапиро продолжает оставаться как заметным явлением современной еврейской культуры в России, так и яркой вехой на сложном пути развития отечественной гебраистики последних десятилетий. Именно поэтому есть основание сравнить подвижнический труд Ф. Л. Шапиро по изучению и популяризации иврита в России в 50-е годы с тем, что сделал для возрождения иврита как живого разговорного языка Элиэзер Бен-Ехуда в конце XIX — начале XX века в Палестине.

    Тем не менее молодому поколению российских поклонников иврита пока мало что известно о талаитливом гебраисте. Даже в изданной на русском языке очень информативной книге известного израильского переводчика и литературоведа Авраама Белова (Элинсона) «Рыцари иврита в бывшем Советском Союзе» (Иерусалим, изд-во «Лира», 1998, с. 384), рассказывающей о ряде российских гебраистов и литераторов, писавших на иврите, Ф. Л. Шапиро даже не упоминается...

              (Из статьи в газете «Еврейское слово», №134, Москва, 12 марта 2003 г.)

ПОБЕДА ДУХА

                              Лена Кешман, Иерусалим

    Впервые учить иврит я попыталась в 1975 году. Знающие люди сразу посоветовали: «Найди словарь Шапиро». В магазине на меня посмотрели, как на душевнобольную, в университетской библиотеке он оказался в спецохране, и только в домах нескольких друзей словарь был в «открытом доступе». Однако «навынос» его никто не давал. Словарь был раритетом[47], наравне с прижизненными изданиями Мандельштама...

 В иврит-русском словаре, составленном Михаэлем Дрором при участии Иосифа Гури и Иехезкеля Кереиа, выпущенном Тель-Авивским издательством «Ам-Овед» в 1992 году, сказано: «Излишне говорить здесь о том, как сложилась судьба иврита в России со времени революции в октябре 1917 года, поэтому понятно то всеобщее удивление, которым был встречен выпуск в свет в 1963 году советским государственным издательством иврит-русского словаря Феликса Шапиро под редакцией Б. Гранде».

 Феликс Львович Шапиро (1879—1961) действительно осуществил нечто непредставимое и невозможное. В Советском Союзе иврит-русский словарь если и можно было представить себе изданным, то лишь «для служебного пользования»... Да и то — нельзя.

Как будто все просто: вышел очередной словарь... Почти одновременно с ним вышел, например, «Тамильско-русский словарь» Пятигорского...

И все же, и все же. Не рядоположены эти книги. За словарем Пятигорского — труд, подвижничество и великое знание. Победа разума.

За словарем Шапиро — нечто большее. Победа духа.

В СССР много чего «не было» — не было оппозиции, не было коррупции, не было несогласных с линией партии и правительства... Не было того, чего не должно было быть. Иврит — язык, которого «не было» в Советском Союзе. В еврейском самиздате ходило официальное (для суда данное) заключение известных советских ученых о том, что преподавать язык иврит невозможно, поскольку языка такого не существует. Иврит не только не признавали. Более того — «несуществующий» язык был запрещен. Иврит-русские словари изымали при обысках, равно как и все другие книги, написанные на иврите или об иврите. «Образованная публика» знала, конечно, что есть (был?) некий древнееврейский язык, «мертвый» язык... Древнееврейский казался «гораздо более умершим», нежели латынь и древнегреческий. Учили «древнееврейский» в Духовной православной академии, не называя его ивритом (хотя приглашали неоднократно старых

московских мудрецов, таких, например, как Лев Григорьевич Гурвич, преподавать этот «давно умерший» язык будущим православным священникам...). Учили иврит в иешиве при Московской хоральной синагоге те, кому предстояло стать раввинами...

Учили иврит те, кому положено было по чину и званию — будущие дипломаты и разведчики, военные переводчики и политологи — специалисты по Ближнему Востоку. Чтобы заниматься ивритом, нужен был допуск, как к важному государственному секрету или оружию сверх-сокрушительной силы...