Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - [26]

И здесь же его мысль перескочила на коммунистическое подполье. Он прилично знал его механизм деятельности, слава богу, лет десять, нет больше — двенадцать отданы слежке за этими фанатиками. У них все построено на доверии и конспирации, но как они-создают эту веру друг в друга? Пуриньш много раз задавался этим вопросом. Были бы они католиками, что ли, тогда ясно. Но они ни бога, ни черта не признают. Молятся на своего Маркса и на русскую революцию — вот и вся их религия. А как помчались они из Латвии в Испанию на помощь тамошним друзьям! В России недовоевали, так туда понеслись. И латыши, и русские, и евреи, и поляки. Повылазили изо всех нелегальных и полулегальных нор и вперед, через все границы, в Испанию, врукопашную с парнями Муссолини и Гитлера подраться. Их не держали, начальство сказало — пусть едут, там и останутся, сложат головы. Французы туда их тоже пустили, а вот обратно… Кто жив остался, тех в лагерях интернировали. Обратно в Латвию? Ни-ни, это вам не проходной двор. Катитесь в свою Россию, она большая, всех примет. У нас свои дела… «Да, дел полно. Завтра надо будет встретить Зарса, расспросить о Лиепае и отправить его в Даугавпилс, пусть пооколачивается вокруг русского населения, посмотрит на изменения там, информацию он всегда получит, увидим, на что у господина Штрауса можно будет рассчитывать. Эрис жмотом не был, жил сам и давал жить другим. Сдались мне эти базы! О, господи, голова вроде от выпивки проходит, так от мыслей разбаливается».

Пуриньш встал, подошел к окну, посмотрел. На улице было полно снега, а он все валил и валил. Вот показались двое прохожих, прошли, их следы сразу же замело снегом.

«Куда же мне скрыться? Следов моих оставлено здесь предостаточно. В Германию? Но кому я там нужен — языком владею так себе, для салонной болтовни», — думал он с тоской.

Зазвонил телефон.

— Александр? — раздалось в трубке.

— Он самый. А, это ты, — ответил он, услышав голос Зарса. — Легок на помине. Ты откуда?

— Да вот, из дома приехал, нахожусь на уровне своей любимой забегаловки.

— В «Черной бомбе» сидишь, что ли?

— Звоню отсюда. Сидеть, не сижу.

— Давай иди ко мне, я о тебе как раз вспоминал.

— Вы один?

— Один, один. И захвати пива.

— Много?

— Не меньше пяти бутылок.

— Ладно, минут через двадцать буду.

За семь лет знакомства отношения с Зарсом приобрели характер дружеских. Они привязались друг к другу, как хозяин и его собака. Бывали между ними размолвки, и даже стычки, но до разрыва дело не доходило, не могло до него дойти, ибо воля бухгалтера была сломлена напрочь: свои, узнай они правду, вычеркнули бы его из памяти, и не исключено, по меркам Пуриньша, — из жизни, а вот примут ли его в свой клан чужие — это большой вопрос. Так и оставался Зарс неприкаянным, делавшим все, чтобы услужить своим хозяевам. Другого варианта попросту не оставалось. Пуриньш вспомнил, как произошло у них первое недоразумение. Он выдавал вначале бухгалтеру по тридцать лат в месяц. По шесть серебряных пятилатовых монет. Тот принимал, благодарил, но на третьей выдаче взбунтовался, сказал, что выдавайте мне или больше тридцати, или двадцать пять лат, черт с вами. Но не эту круглую сумму, не делайте из меня иуду с тридцатью сребрениками. Пришлось платить по сорок, какая разница, все равно тридцать туда входили. Мать Зарса контора Пуриньша не трогала, это было невыгодным делом, мало ли что, может быть, она еще пригодится, хлопнет в качестве капкана. Правда, ее дом никто уже не посещал, но все в пределах нормы — раз на линии обрыв, то таковую вычеркивали. Ведь мог кто-то из завалившихся проговориться об этой явке? Мог, поэтому дом оставили в покое. В этом случае интересы Коминтерна и политохранки совпали.

В дверь позвонили. Открыв ее, Пуриньш увидел Зарса, запорошенного снегом, изо всех карманов пальто которого торчали горлышки бутылок.

— Ты как Санта-Клаус, — приветствовал гостя Александр, — только вот мешка для подарков у тебя нет, по карманам все рассовано. Нехорошо. Некрасиво.

— Снег заметает все следы. И бутылок почти не видно, — ответил в тон ему Зарс, отряхиваясь на лестнице и входя в прихожую. — Пожалуйста, держите богатство. А насчет мешка — лучше не надо, плохая примета.

— Почему? — спросил Пуриньш.

— Все бегут кто куда, и все с чемоданами. Не знаю, как вам, а мне бежать некуда. Изменится власть — еще придется с мешком в Сибирь отправиться.

— И ты о том же?

— Вы тоже так думаете? — без удивления спросил Зарс.

— Не спеши, не спеши с выводами, — ответил Пуриньш.

— Почему? В народе все замечают, все видят. Раз господа немцы побежали, то ясно от кого. Советы к нам придут, вот так, — сказал Зарс, располагаясь в кресле гостиной.

— Иди сюда лучше, поработай немного, разожги камин, — показал ему на спальную комнату хозяин, — тепло будет и здесь, а я пока на стол накрою, перекусим.

Заре принялся за растопку. Аккуратно наколол тонкие щепочки, затем покрупней, сложил их в форме островерхой крыши домика и поджег. Пламя занялось сразу, повеяло легким дымком, тяга была хорошей. Он подложил дрова покрупнее и вышел к хозяину. Тот поставил на стол легкую закуску: лососину, миногу, сыр, разлил в бокалы пиво.