Слоны Ганнибала - [8]

— Убирайся! — буркнул он. — Мне нельзя разговаривать с тобой, пока я на службе.

Господи! Можно подумать, я втянул его во все это! Ну, теперь он вернулся к своему киношному образу: прославленный вояка, непостижимым образом совершивший непростительную ошибку, за что всю оставшуюся жизнь будет вынужден провести под холодным и пристальным взором собственного осуждения. Бедный придурок. Я попытался уговорить его не принимать случившееся слишком близко к сердцу, но он отвернулся от меня. Я пожал плечами и пошел к себе в офис.

Тем днем некоторые сердобольные граждане потребовали отключить силовое ограждение, чтобы звери смогли уйти из парка. Фактически они оказались там в ловушке вместе с пришельцами.

Еще одна головная боль для мэра. Он потерял бы очень много очков, если бы вечерние новости продолжали показывать, так наших обожаемых белых медведей, енотов, кенгуру и прочих заглатывают, словно таблетки, инопланетные монстры. Но если отключить силовое ограждение, то целая орда леопардов, горилл и росомах разбежится по улицам Манхэттена — не говоря уж о пришельцах, которым ничто не мешало последовать за ними. Мэр, естественно, тут же создал комиссию по изучению ситуации.

Мелкие пришельцы держались около космического корабля и ни в какое общение с нами по-прежнему не вступали. Продолжали возиться со своими машинами, производящими странные звуки и удивительно окрашенный свет. Однако гиганты слонялись по парку и в своих бесцельных блужданиях причиняли ему серьезный ущерб. Вдребезги разбили щиты бейсбольных полей, свалили в озеро фонтан Вифезды, перевернули и разбросали кресла и столики в «Таверне на траве» и натворили много чего еще. Однако никто не возмущался, кроме типов вроде «Друзей парка». Думаю, все были слишком потрясены присутствием самых настоящих галактических тварей. Нам льстило, что они избрали Нью-Йорк местом первого контакта. (Но где еще?!!)

Никто, естественно, не мог объяснить, как гигантам удалось проникнуть сквозь силовое заграждение на Семьдесят второй улице, но на Семьдесят девятой установили новый барьер, и этого вроде бы оказалось достаточно, чтобы сдерживать их. Бедняга Тим двенадцать часов в день патрулировал оккупированную зону по периметру. Я стал больше времени проводить с Марантой, не ограничиваясь обычными ланчами. Элейн что-то заметила. Но я не заметил, что она заметила.

Однажды в воскресенье на рассвете один из гигантов возник у музея Метрополитен и заглянул в окно египетского внутреннего дворика. Поначалу власти решили, что в силовом ограждении на Семьдесят девятой улице тоже возникла щель, как когда-то на Семьдесят второй. Потом пришло сообщение о другом пришельце около Риверсайд-драйв и о третьем — у Линкольн-центра. Стало ясно, что силовые заграждения их не удерживают. Прежде они просто не давали себе труда выходить за них.

Считается, что контакт с силовым заграждением чрезвычайно неприятен для любого организма с нервной системой сложнее, чем у кальмара. Все нейроны вопят от боли. Вы непроизвольно отрыгиваете назад, повинуясь неодолимому рефлексу. С того дня, названного нами Безумным Воскресеньем, гиганты-пришельцы начали пересекать силовые поля, будто их и вовсе не было. В инопланетянах главное то, что они инопланетяне. Они не обязаны следовать нашим ожиданиям.

В те выходные настала очередь Бобби Кристи получить всю квартиру целиком в свое распоряжение. В такие дни мы с Элейн предпочитали вставать пораньше и проводить день вне дома, поскольку это слегка угнетало — торчать в квартире, сплошь заставленной мебелью из трех комнат. Мы шли по Парк-авеню в направлении Сорок второй, когда Элейн внезапно спросила:

— Слышишь что-то странное?

— Странное?

— Словно какие-то беспорядки.

— Сейчас девять часов воскресного утра. Никто не станет учинять беспорядки в девять часов воскресного утра.

— Нет, ты прислушайся.

Характерные звуки большой взволнованной толпы узнавались безошибочно теми из нас, кто рос и воспитывался в последние годы двадцатого столетия. С раннего детства наши уши впитывали музыку беспорядков, сборищ, демонстраций и прочего в том же духе. Мы знали, что это означает — когда отдельные выкрики гнева, негодования или тревоги сливаются в симфонию, в общий пульсирующий рев, похожий на рокот прибоя. Именно это я и услышал сейчас. Никакого сомнения.

— Это не беспорядки, — сказал я. — Это большая толпа. Тут есть тонкая разница.

— Чего?

— Пошли. — Я побежал рысцой, — Спорю, пришельцы опять вышли из парка.

Большая толпа, да. Спустя несколько мгновений мы увидели тысячи и тысячи людей, заполнивших Сорок вторую улицу и продолжавших подходить со всех сторон. Они разглядывали — указывали пальцами, изумленно таращились, вскрикивали — косматое голубое существо размером с небольшую гору, неуверенно шагавшее по автомобильному виадуку вокруг центрального железнодорожного вокзала. Вид у существа был несчастный. Оно явно пыталось сойти с виадука, заметно провисавшего под его тяжестью. Люди теснились вокруг, больше десятка карабкались по его бокам, словно скалолазы, и забирались на спину. Внизу тоже были люди, они толклись между огромными ногами.