Слониха-пациентка - [47]

Тут встал другой тигр, прошествовал к жертве и обнюхал ее. Вот теперь до козла дошло, что сейчас произойдет. Он начал громко блеять.

— Да они не такие уж голодные, — сказал директор. — Чего вам на это смотреть? Мы очень уж балуем наших кошек. Кормим их шесть дней в неделю.

Может, это было бы еще не так плохо, если бы один из тигров покончил с жертвой так, как это происходит в дикой природе. Подкрался, засел в засаду, метнулся, прыгнул и — нанес точный смертельный укус в шею, как я это видел в Индии. Настоящий хищник убивает жертву быстро. И убивает затем, чтобы выжить. Здесь все было по-другому. Тигр подбежал к козлу сзади и схватил его за мошонку. Козел остался стоять на месте, а тигр медленно, апатично тянул…

— Но это же… чудовищно, кампаньеро! — вымолвил я, когда ко мне вернулся дар речи. — Это… средневековье! Жестокость! Это варварство, наконец! — От волнения у меня из головы повылетали испанские слова, и я бормотал на какой-то смеси гаванского с ланкаширским. — Я поеду назад в город.

— Но вы же ветеринар, доктор. Вам ведомы законы животного мира. Так чего же вам еще? Козел он и есть козел. И больше никто.

— Подонки! — выпалил я в сердцах и кинулся к автостоянке.

Самым лучшим и самым умным среди моих домашних любимцев был белый козел Генри, который столько лет прожил в саду моего дома в Ланкашире. Генри, который бегал за мной по пятам, как собачонка, хотя никто не учил его этому; Генри, который сопровождал меня и Шелу на прогулках, который мог отвязать любую привязь… Бывало, возвращаюсь с работы домой, а его копытца уже шуршат мне навстречу по траве или по опавшим листьям, если осень на дворе. Случалось, правда, таскал мою садовую землянику, оставляя меня без завтрака, ну и что? Зато он мог распознавать по голосам моторы автомашин моих друзей! Заслышит знакомый звук и бежит ко мне: встречай, мол! Генри… козел — и больше никто?!

Вопрос о кормлении экзотических животных живыми существами время от времени всплывает, хотя прежде мне не приходилось сталкиваться с тем, чтобы кто-нибудь прибегал к этому на практике, и уж тем более скармливая хищникам на регулярной основе таких крупных животных, как козлы. До меня доходили, правда, голословные утверждения, будто в некоторых британских сафари-парках смотрители иногда позволяют крупным кошачьим загрызть ну хотя бы осла, который все равно был бы зарезан руками человека, прежде чем подан им на обед. Но у меня нет ни единого доказательства, что подобные случаи могли иметь место в действительности.

Мелких животных — мышей, кроликов, морских свинок и куропаток — иногда скармливают живым рептилиям в немногих зоопарках; полагаю, еще чаще так поступают частные владельцы змей и крупных ящериц. Организации типа Общества по пресечению жестокости по отношению к животным против подобной практики. Я и сам не уходил от вопроса, можно ли считать скармливание хищникам живых существ гуманным и этичным. Мне возразят: в дикой природе хищник ведь убивает жертву, здесь властвует право клыка и когтя. Что сделаешь, таков закон природы! Какая разница, в джунглях или в зоопарке! И наконец, какая разница между белой мышью, поднесенной на завтрак питону, и белым козлом, поднесенным на завтрак тигру?

Ответить на это нужно, по-моему, так. В дикой природе и хищник, и его потенциальная добыча свободны. Оба бродят по просторам саванны или джунглей, у обоих есть свои шансы. Да, шансы есть и у потенциальной добычи. Например, когда лев преследует газель Томсона, он достигает успеха лишь в 29 процентах случаев. Даже если два или больше львов охотятся вместе, их шансы на успех возрастают лишь до 52 процентов. А вот в зоопарке или сафари-парке у козла ноль шансов выжить. Точно так же и поведение хищников, живущих в неволе, претерпело изменение под влиянием человека. Животные вроде тигров живут в зоопарке большими общинами, нежели в дикой природе. Они привыкли к регулярному питанию и разучились охотиться. Их техника добычи жертвы утрачивает свою остроту и становится скучной. В дикой природе голодная кошка моментально сражает свою жертву — в зоопарке она превращает охоту в затянувшуюся игру, обрекая жертву на мучительную смерть.

Со змеями другая ситуация. Эти рептилии не играют с жертвами в смертельные игры. Если змея хочет есть, она ее убивает, если нет — нет, а техника охоты одинакова что в австралийском буше, что в стеклянном виварии. Некоторые змеи, например королевские кобры, иногда отказываются есть неживую пищу; некоторые соглашаются на свежезабитого кролика или мышь. Что до мелких животных, обреченных на съедение — грызунов или домашних кур, — то, когда их помещают в виварий, где хищница лежит себе смирнехонько, время от времени высовывая раздвоенный язык, они обычно не испытывают чувства страха и не ведают, что с ними станет. Когда же наступает последний акт трагедии, он наступает мгновенно, примерно так же, как у домашнего животного в умелых руках фермера или рабочего на скотобойне. Конечно, у этих животных нет ни выбора, ни шанса; но нет его у барана, быка или свиньи, забиваемых на корм людям. Змеи так же хотят жить, как тигры и как мы, голые обезьяны; но, в отличие от нас, змеи убивают только ради питания и в порядке самозащиты. И они уж точно не переедают, чтобы потешить желудок. Да, в некоторых обстоятельствах и для ограниченного числа особей и видов кормление живыми существами представляется оправданным, но к этому числу никак не отнесешь тигров и других крупных хищников. Что им действительно нужно, так это хорошее мясо и в некоторых случаях — сухой или полувлажный корм, который мы даем домашним собакам и кошкам. Я вернулся в отель в угрюмом настроении и поклялся, что в Гаванский зоопарк больше ни ногой. Эту клятву я держу до сих пор.