Слониха-пациентка - [143]

Ну и конечно же нельзя не принимать во внимание фактор смертельного риска. Многие владельцы ядовитых змей по понятным причинам стремятся свести к минимуму контакты с ними. Если змея заболевает, то нрав у нее делается еще дурнее — кому охота ставить себя под удар? Лечение же противозмеиной сывороткой, особенно в неопытных руках, нередко может только усугубить состояние больного. Так что я подозреваю, что многие заболевшие ядовитые змеи оставляются на Промысел Божий и — как это в большинстве случаев происходит с животными и людьми — выздоравливают сами.

Тем не менее и мне приходится время от времени иметь дело с ядовитыми змеями — не скрою, бывали ситуации, когда у меня душа в пятки уходила. Вот, например, такой случай — владелец попросил меня посмотреть плюющую кобру и бесцеремонно вытряхнул ее из мешка на пол. Оскорбленная змея тут же приняла боевую позу. А рядом крутилась моя ничего не подозревающая дочурка Стефания, которой было тогда лет десять. А ведь змея может выстрелить ядом точно в глаза жертве с расстояния до девяти футов! Бледный как полотно, я хватаю дочурку, укрываю ее за своей широкой спиной и отворачиваю лицо от кобры. К счастью, владелец сей опасной гадины, поняв, что он наделал, схватил змею и запихал обратно в мешок. С тех пор, когда мне случается иметь дело с плюющими кобрами, я подхожу к ним не иначе как в специальных очках или маске ныряльщика, но и поныне моя дочурка не упускает случая кольнуть меня, напомнив, какой же я был идиот, когда оставил ее, беззащитную, один на один с опаснейшей змеей.

Габонская гадюка — коренастая, привлекательно раскрашенная змея с массивной головой и клыками, которые могут достигать двух дюймов в длину. Когда она кусает, то кусает глубоко, вводя в организм жертвы большое количество яда. Человека, пораженного столь грозным оружием, смерть настигает необыкновенно быстро. Но, к счастью — если в данном контексте можно так выразиться, — это одна из самых миролюбивых и беззлобных змей, так что укусы людей габонской гадюкой случаются редко.

Когда в 1991 году я нанес визит в Мадридский зоопарк, где помимо прочих диковин имеется превосходная коллекция ядовитых змей, смотритель отдела рептилий попросил меня оказать помощь габонской гадюке, у которой подозревался стоматит — одна из самых распространенных и с трудом поддающихся излечению болезней змей и других рептилий. В течение нескольких лет я и мои коллеги из Мадридского зоопарка отчаянно боролись с хроническим стоматитом у редкостной ящерицы — дракона комодо; временами нам даже казалось, что наша битва обречена на неудачу. Стоматит — одна из самых, так сказать, нелюбимых болезней. Она вызывается некоторыми видами бактерий, размножающихся в царапинах пасти и могущих легко вызвать энтерит, пневмонию, а то и заражение крови, часто с фатальным исходом.

Смотритель повел меня в сектор африканской фауны, где разместилась экспозиция змей, и показал мне изящный экспонат, свернувшийся колечком на песке вивария.

— Сейчас достану, — сказал он. — Сделайте одолжение, посмотрите пасть.

Как и всегда в подобных случаях, я принимаю все меры предосторожности, прежде чем браться за опасный конец рептилии.

— Muy bien^[68], — ответил я. — Хватайте ее крепче позади головы и хорошенько прижмите к столу. Хотите использовать щипцы?

— Нет. Габонские гадюки очень сильны. Я чувствую, будет надежнее действовать руками, — ответил мой партнер.

В некоторых зоопарках существуют системы, при помощи которых змей охлаждают, что существенно облегчает работу с ними. В Мадриде, к сожалению, такого чуда техники нет.

Смотритель повернул ключ в замке вивария и открыл пластиковое окошечко. Подождав мгновение, он схватил обеими руками змею за шею. Она жутко билась, пока он вынимал ее и выкладывал на стол. Но броситься всем телом она не могла.

— Сейчас, сейчас, — сказал я и стал дразнить гадюку закрытыми ножницами, чтобы побудить ее открыть пасть и явить во всей красе свои огромные клыки и челюсти. Никаких сомнений не было: стоматит налицо. Десны были красные, вспухшие и изъязвленные. В этот момент смотритель чихнул что есть мочи — И ВЫПУСТИЛ ГАДЮКУ! Тварь, чьи клыки находились в каком-нибудь дюйме от моей руки, получила возможность свободно двигать головою. Устремив леденящий взор на мои пальцы, она еще шире открыла пасть…

Я так и обмер. Страх, что холодный альпийский поток, пронизал мне мозг. Время для меня словно застыло. Бросок, укус — и вот он, конец… Не спуская глаз с моих пальцев, змеюка раскрыла пасть во всю ширь и… Что за чудо? Она медленно закрыла ее вновь. Время снова потекло по своему руслу, я аккуратно отвел руку, а смотритель снова схватил змею и сунул обратно в виварий.

— Тьфу ты! Мне так неудобно, доктор, — сказал он. — У меня самого душа в пятки ушла.

— О’кей, — сказал я, делая вид, что пропустил услышанное мимо ушей. — Налицо стоматит.

— Что же вы предлагаете?

— Сперва приличный бокал коньяку. Для вас. Хорошо успокаивает нервы. Ну а затем начнем курс лечения антибиотиками и промыванием пасти перекисью водорода.

Я почувствовал себя наверху блаженства от того, что остался в живых, и мы вместе вышли из «африканской фауны». Осенний воздух бодрил тело, лучи солнца струились сквозь гущу ветвей, превращая листья в потоки золотых червонцев. «Да, прав был старина Шекспир в „Похищении Лукреции“, — подумал я, когда мы проходили мимо лужайки, на которой сидела гордость зоопарка — панда по кличке Чанг-Чанг — со стеблем бамбука в лапах. — „Узревший скрытую змею да прочь отступит!“ Ну, теперь смело поручайте мне хоть тигра, хоть панду, хоть косатку — после сегодняшнего приключения мне все нипочем!»