Слон императора - [45]

Повернувшись в седле, он окинул взглядом наш маленький караван, а я украдкой еще раз посмотрел на него. Этот человек прекрасно сидел в седле и со спокойным вниманием глядел на встречных путников и на тех, кого мы обгоняли.

– Алкуин сказал мне, что вы постоянно странствуете, но это почти все, что ему известно о вашем народе, – продолжил я беседу.

Драгоман не выказал ни малейшего недовольства моим любопытством:

– Многие считают, что мы ведем свой род из Месопотамии. А кое-кто думает, что из Персии.

– А ты сам к какому мнению склоняешься?

– Если исходить из нынешних обстоятельств, то к Персии. В языке этой страны «ра» означает «путь», а «дан» – «знающий». Так что получается: раданит – это человек, знающий путь.

– И персидский входит в ту дюжину языков, на которых, по словам Алкуина, ты говоришь?

Мой спутник пожал плечами – видимо, таким жестом он отвечал на похвалу:

– Когда владеешь шестью-семью языками, другие даются легче.

– Я уже почти достиг этого уровня.

– Значит, франкский – не твой родной язык? – спросил Аврам, с вежливым интересом взглянув мне в лицо.

Я покачал головой:

– Нет. От рождения я говорил на саксонском. В детстве выучил латынь, а потом франкский и арабский.

– Получается, что ты скиталец, как и я.

– Не по своей воле, – признался я и, не успев сообразить, что делаю, рассказал, как Оффа изгнал меня с родной земли.

Мой проводник слушал меня с искренней симпатией на лице. Я же, закончив рассказ, осознал, что имел намерение побольше узнать об Авраме, но пока получается наоборот.

– Нет ли в нашем задании чего-то такого, что тревожило бы тебя? – спросил я, рассчитывая вернуть разговор в нужное мне русло.

– Меня волнует, как переправить животных через Альпы до первого зимнего снегопада, – ответил раданит, ловко направляя лошадь в объезд глубокой рытвины посреди дороги.

– Ну, медведи только порадуются снегу! – бодро заметил я. Сейчас я чувствовал себя легко и беззаботно и радовался тому, что у меня есть драгоман, который всегда подскажет мне, как правильно рассчитать длину дневного перехода, где остановиться на ночлег и где найти пищу.

– Тебе хорошо бы подумать о другом маршруте, который прошел бы вообще мимо гор, – немного нерешительно предложил мой собеседник.

– В королевской канцелярии решили, что нам следует подняться на барке вверх по Рейну, насколько удастся. А там перегрузить животных на повозки и перевезти их через горные перевалы.

Аврам вздохнул:

– У арабов есть пословица: только безумец или христианин пытается плыть против ветра. Получается, что христиане любят еще и плавать против течения!

– А есть у нас какой-то выбор?

– Можно перейти к реке Роне… и течение будет нам помогать.

Я прежде всего задумался, не вызвано ли это предложение желанием Аврама оказаться поблизости от своих сородичей. Алкуин сказал мне, что раданиты во Франкии сосредоточены как раз вдоль Роны.

– Давай сначала посмотрим, далеко ли Озрик и Вало успели увезти зверей по Рейну, а потом уже подумаем, стоит ли менять планы, – осторожно ответил я.

* * *

Через три дня я встрепенулся от знакомого шума – лая и визга. Доносился он со стороны невысокой гряды холмов, тянувшейся параллельно дороге, за полем. Мы свернули на звук и, поднявшись по склону, обнаружили, что стоим на вершине насыпи, защищающей окрестные поля от разливов. Перед нами лежала широкая река, а внизу, на расстоянии нескольких ярдов от нас, стояла крепко застрявшая на мели барка. На одном ее конце сидели в клетке два белых медведя. Тур занимал большую, очень крепкую на вид клетку на другом конце, а посередине бесновались привязанные крепкими веревками собаки. Они прыгали, цапались между собой, грызли привязь и не обращали никакого внимания на гневные крики Озрика. Вало видно не было. Еще ближе на илистой отмели стояла кучка людей: я решил, что это команда барки. Вид у них был чрезвычайно недовольный.

Озрик поднял голову и увидел меня. В последний раз сердито рявкнув на собак, он перелез через борт и, увязая в иле, побрел ко мне навстречу.

– Не ожидал, что ты так скоро вернешься, – сказал он. Его ноги до колен были густо облеплены серой грязью.

– Где Вало? – спросил я, спрыгнув с коня.

Сарацин махнул рукой вверх по течению:

– Уехал вперед с повозкой. Взял с собой кречетов и уехал.

Меня пронзили мрачные предчувствия:

– Как же ты отпустил его одного? А если что-нибудь случится?

Но друг не разделял моей тревоги:

– Он обучает птиц. Каждый день этим занимается. Говорит, что им нужно упражняться, иначе они разжиреют. Он пускает их летать на веревке и учит возвращаться к хозяину. Кроме того, с ним отправился один из членов команды этой барки – искать быков, чтобы снять ее с мели.

– Их понадобится двадцать, не меньше, – присоединился к разговору Аврам. Он тоже слез с лошади и встал рядом со мной.

Озрик сломал веточку и принялся соскребать грязь со своих ног:

– Лодочники говорят, что прилив будет ощущаться, самое большее, еще миль пятьдесят. А потом нужно будет грести или тащить барку бечевой.

Аврам на незнакомом мне языке окликнул своих слуг, которые вежливо стояли поодаль. Один из них слез с лошади, передал поводья другому, проворно распаковал один из тюков и поспешил к нам, держа в руках небольшой складной столик.