Слон императора - [36]

– Это ненадолго, – непринужденно сообщил я, пытаясь вспомнить, где же видел их прежде. Оба были кряжистыми и мордастыми, а одежды их были простыми, неброскими. На плечах у них виднелось лишь несколько следов от дождевых капель, значит, они спрятались под крышу перед самым началом ливня. У того, что был повыше ростом, массивное телосложение еще сильнее подчеркивало невыразительность и даже тупость его лица. Его напарник был еще непривлекательнее – с бычьей шеей и очень глубоко посаженными черными глазами, выглядевшими так, будто их проковыряли в его похожей на непропеченный каравай голове острием обожженной палки.

Ни один ни другой не отозвались на мои слова. Они протиснулись в комнатушку, а потом высокий закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди.

– У нас тут не любят разноглазых, – вызывающе заявил Непропеченный. Затем он добавил что-то еще, но очередной раскат грома за окном заглушил его слова.

– Ты что имеешь в виду? – осведомился я. Ответ, конечно, был глупым, но я пытался понять, почему эти громилы затеяли ссору, и не смог выдумать ничего более внушительного.

Непропеченный придвинулся ближе:

– Сейдрманны приносят несчастье.

– Может, у меня и разные глаза, как ты говоришь, но я не сейдрманн, – сказал я спокойно.

Незнакомец неприятно засмеялся:

– Тогда чего ж ты дружбу водишь с уродом, у которого вид такой, будто он прямо из Нифлхейма здеся взялся, и слугой держишь болвана безмозглого?

Нифлхейм – обитель мертвых. Смуглокожий Озрик вполне мог показаться местным мужланам пришельцем из потустороннего мира.

– Я не колдун, – повторил я, ощущая, как в животе у меня похолодело от страха. К этому времени я успел распознать обоих незваных гостей. Это были те самые стражники, которых я время от времени видел возле лавки ювелира. Сам ювелир закрыл торговлю и отбыл из Каупанга неделей раньше, и теперь я гадал, кто после него нанял эту парочку и могла ли она действовать по собственному разумению. Самым вероятным казалось, что они решили ограбить меня. Я оглянулся в поисках выхода. Окно у меня за спиной было слишком маленьким, а негодяй, стоявший у двери, – слишком большим и тяжелым.

Теперь Каупанг оказался в самом сердце бури. Шум ливня за окном превратился в неумолчный рокот. Дом почти непрерывно сотрясали громовые раскаты. Стало холодно, но в дрожь меня бросило не из-за этого. Непропеченный вынул нож. Эти двое вломились ко мне не для того, чтобы напугать или избить меня. Они хотели меня прикончить.

Моряцкий кинжал, который Редвальд дал мне в первый день по прибытии, я давно вернул хозяину, и теперь единственным моим оружием оставался ножичек, которым я резал хлеб, с лезвием всего в четыре дюйма длиной. Я попятился к окну, выхватил его из-за пояса и заметил на лице врага презрительную гримасу.

Мне приходилось сражаться в яростных битвах, верхом и пешком, но встречаться с парой головорезов-убийц в тесной комнатушке еще не доводилось.

Непропеченный стал подходить ко мне с левой стороны, где мне было нечем от него защищаться. Нож он держал в опущенной руке и яростно полосовал им воздух. Я отскочил, чтобы он не достал меня, но тут же понял его намерение: он хотел заставить меня отступать по кругу, пока я не повернусь спиной к его дружку, Тупому. Тот схватит меня своими железными ручищами, а его напарнику останется лишь нанести мне смертельный удар.

Я еще немного попятился, почувствовал под коленом табуретку и, не отводя взгляда от человека с ножом, схватил ее, надеясь воспользоваться ею как щитом. Непропеченный сделал полшага вперед. По его сосредоточенному холодному выражению лица было ясно, что он рассчитывал дальнейшие действия.

Я заорал во все горло, призывая на помощь, но с отчаянием осознал, что надежды на то, что кто-то услышит меня за грохотом грома и шумом дождя, нет почти никакой. И даже если меня услышат, мои призывы вполне могут принять за скандал в находящемся по соседству питейном заведении.

И все же я продолжал орать и одновременно сделал выпад табуреткой, заставив Непропеченного шагнуть назад.

Он выждал подходящего момента и, выбросив свободную руку, ухватился за табурет и резко дернул его. Я попытался уклониться от ножа, но удар оказался слишком быстрым. Лезвие задело мой правый бок, скользнуло по ребрам, и я почувствовал резкую жгучую боль.

Я ахнул от страха и боли. Мой противник не выпустил табуретку, и мы еще несколько мгновений боролись, вырывая ее друг у друга. Мой первоначальный всплеск энергии быстро сходил на нет. Я должен был вот-вот или выпустить табуретку, или оказаться в пределах досягаемости Тупого, продолжавшего караулить дверь.

Я снова позвал на помощь, и едва из моих уст вырвался крик, как словно в ответ ему раздался громкий треск ломающегося дерева. Кто-то, находившийся в коридоре, толкнул дверь с такой силой, что она сорвалась с петель, а подпиравшего ее убийцу швырнуло вперед.

Охтер. Он ворвался в комнату, держа в руке ту самую дубинку, которой обычно отгонял собак от клетки с медведями. Теперь же он пользовался ею как оружием. Прежде чем Тупой успел восстановить равновесие, продавец животных ткнул его концом палки в живот. Громила охнул и согнулся пополам. Охтер же стремительно шагнул вперед, туда, где я продолжал отбиваться от Непропеченного, и нанес гулкий удар по его руке с ножом. Тут я допустил ошибку – выпустил табуретку, и Непропеченный, не теряя ни мгновения, швырнул ее в моего защитника, который не успел увернуться. Край сиденья вскользь задел его по голове, он пошатнулся, а убийцы, воспользовавшись случаем, метнулись к двери и скрылись из виду.