Сломя голову - [54]

— Я совершенно разбита, — сказала она. — А когда показ, Алекс? Мне нужно подготовиться.

— Не раньше одиннадцати, мама, что в действительности означает в полдень, — объясняла я, очевидно, не слушающим меня ушам, поскольку мамочка вскочила с кровати и прямой наводкой устремилась к своим чемоданам. — У тебя еще куча времени. Почему бы тебе не принять горячую ванну. Мы можем позавтракать, прежде чем идти. Ты спала в самолете?

— М-м, гм-м, — промычала она рассеянно.

Она уже была занята, рылась в чемоданах. Выудила помятую шелковую блузу — ту, которую я купила ей на распродаже у «Армани» в прошлом году.

— Есть здесь утюг или мне придется отпаривать ее в ванной комнате?

— Я выглажу, — ответила я быстро.

Часы показывали четверть одиннадцатого к тому моменту, когда мама распаковала вещи, принарядилась и взяла свой первый круассан и cafe au lait[52]. И затем она была готова выходить. Несмотря на то, что я объясняла ей про «время моды» («О, это так остроумно, как вы все это называете!»), она хотела быть в зале заблаговременно, чтобы иметь возможность «впитать в себя» все это. Мама была настолько взволнована предстоящим днем — особенно той его частью, когда она будет замещать меня на послеполуденных показах, — что позвонила домой, чтобы сообщить об этом моему папе. Который у него там час? О, три тридцать утра…

Не привыкшие к роскоши наличия такси и гонке через город, мы с мамой неторопливым шагом вышли из отеля. И конечно, никакой очереди на стоянке — зато пять машин ожидали пассажиров. Мы сели в первую из них, и я попросила водителя совершить живописный маршрут до Лувра.

— Мама, я отдала тебе твое приглашение?

Никакой реакции. Моя мать, прижавшись к стеклу, впитывала новые впечатления. Она не слышала ни слова из того, что я сказала. Я обняла ее и поцеловала в щеку, и мы сидели в тишине, пока такси кружило по улицам левого берега, мимо Сорбонны, Пантеона, Люксембургского сада, отеля Инвалидов и Эйфелевой башни, потом через Сену и вниз к Елисейским Полям по направлению к Лувру.

Мы вышли у одного из входов на рю де Риволи и поскакали вниз по эскалатору, к уровню зала. Сразу за углом от магазинов, которые заполнили парижскую версию подземного молла, — «Соиггедез» вместо «Гэп», несколько дверей вниз от намного более шикарного европейского эквивалента «Тай Рэк» — находился зал, где должен был состояться показ мод. Было начало двенадцатого, толпа достигла критической массы. За бархатным канатом расположился корпус репортеров с планшетами и аппаратами уоки-токи в руках; по другую сторону были толпы поклонников, желающих свободно вдыхать парфюм, но неизбежно получающих отказ и невпускаемых. Я узнала некоторых постоянных субъектов из последней категории, некое подобие тени модной массы, страждущих, надеющихся на то, что однажды им выпадет счастливый номер. Таких можно найти в любой столице моды, везде, где есть халявная еда и питье, и по этой причине зеваки иногда бывают неотличимы от журналистов.

Мама и я невозмутимо прошествовали сквозь толпу — определенно, мой позор был недолгим — и миновали охрану на входе. Мы проследовали за тонкой струйкой приглашенных сквозь какой-то тяжелый бархатный занавес и попали в зал, который обволакивал и создавал настроение тусклым освещением… и одной большой песчаной ловушкой. Песок был повсюду: рассыпан по полу, он покрывал пыльным слоем белые кресла, и даже потом, спустя несколько дней, я находила крохотные песчинки в своих туфлях, сумке, чемодане. Поскольку декор был очень скудным, трудно было определить тему показа: то ли вечеринка на пляже, то ли же караван в пустыне.

Вместо обычного расположения — подиум в центре и ряд сидений вокруг него — кресла стояли группами по всему помещению, создавая некое подобие внушительного лабиринта. Никаких знаков на полу, ничто не объясняло «поэтической» идеи или причины подобного расположения зрительских мест, но даже в этой хаотичной конфигурации было ясно, где первый ряд, а где нет.

Тараща глаза, моя мама хотела пройти от входа вокруг зала с намерением найти наши места: трюк, который я исполнила пару дней назад с таким фурором. Обычно никто не стремился усаживаться первым, когда в игре Фешенебельные Звезды, а не Музыкальные Стулья. Однако теперь я не могла отсюда, снизу, связаться по телефону с Лолой, поэтому приходилось высматривать высокую длинноногую блондинку — наверняка она была бы одна такая, верно?

Пока мы шли по кругу, моя мама тянула меня за руку, давая краткие комментарии о присутствующих, будто озвучивала какой-то документальный фильм телеканала «Дискавери», каждый раз, когда она узнавала кого-то, виденного ею на страницах «Уикли».

— Наследница каучуковой плантации, которая бросила мужа ради матадора — такой скандал, — шептала она. — А это виконт, который женился на деньгах крупной интернет-корпорации по регистрации доменов и хостингов, — хмыкнула она, одобрительно кивая головой. — Ох, а вон там высокопоставленная леди из Нью-Йорка, которая имела так же много бывших супругов, как и косметических подтяжек лица!

— И что из этого должно нас более всего шокировать? — спросила я с неподдельным любопытством.